– Нет.
– Что нет?
– Ничего я не поняла. Как ты и обещал, был адреналин, эмоции зашкаливали. Да и ноги потом сильно болели, – она улыбнулась.
Он приподнялся на локте.
– Ты шутишь? Скажи, когда ты поняла, что я дико тебя люблю?
– Что дико – сегодня, а что твое появление в моей жизни не случайно в первую же встречу. Сердце, что ли, подсказало? Когда ты мне вернул крестик, я даже немного разочаровалась, испугалась, что твое предназначение заключалось именно в этом, тем более что на следующий день ты опять заявился со скандалом.
Она опять улыбалась, целовала и ласкала его, как никогда в своей жизни ни одного мужчину, отдавая ему свою нерастраченную нежность, переполнявшую её, и затаившийся огонь желания вновь пронзал их тела, обжигая, затягивая в водоворот кипящей страсти.
В неярком свете уличных фонарей, её кожа казалась прозрачной. Прикрыв глаза, она впитывала волшебные ощущения Сашиных бережных ласк. Он гладил её бархатную кожу, мягко целовал и, услышав глухой стон, его сердце замирало от счастья, наслаждаясь блаженством этих звуков.
– Ты пленила меня, связала по рукам и ногам. Когда ты уехала, я ни о чем не мог думать, только о тебе, о твоих сладких поцелуях...
– Орлов, ну какие поцелуи? Один в общежитии, признаюсь, не сдержалась, – Лера сладко потянулась, любуясь на возмущенного и севшего на кровати своего мужчину.
– Во-первых, в общежитии был не один, во-вторых в подъезде, тоже был.
– Не был.
– Был.
– Ты меня тогда ошеломил! Какие поцелуи, о чем ты?
Саша навис над ней всем телом.
– Ты не хочешь признаваться! Тогда следственный эксперимент. Ты это я, я это ты. Ты целуешь меня, как я тебя, а я тебе не отвечаю, как ты тогда!
В один миг он переменил их положение, уложив Леру себе на грудь. Она заманчиво наклонилась, накрыв его облаком волос.
– А мы сможем остановиться? Как тогда.
– Если я это ты, мы и не будем останавливаться! Я сдамся тебе сразу.
Сквозь сон, она чувствует его поцелуи, сильные руки с железными мускулами в очередной раз доказывают, что умеют быть мягкими и нежными, убирая прядку волос с лица. Она улыбается, кажется, никогда её пробуждение не было таким счастливым.
– Лера, мне пора, – шепчет он ей на ухо.
– Как пора? Почему меня не разбудил? Я не слышала будильник. Прости, прости!
Лера попыталась встать, но Саша удержал её.
– Я проснулся без будильника. Мне приятно быть причиной твоего крепкого сна. Не провожай меня, поспи еще, – он гладил её волосы.
– А ты?
– Посплю в электричке.
– Давай я отвезу тебя на машине.
Лера предприняла еще одну попытку встать.
– Не надо, не вставай. Я хочу запомнить тебя такой, сонной, уставшей. Ты забыла, я на мотоцикле. Когда брал, договорились, что оставлю возле вокзала.
В коридоре зазвонил Лерин телефон, Орлов чертыхнулся и нехотя пошел за ним.
– Кто звонит в такую рань? – с нотками строгости в голосе спросил Саша.
– Риэлтор. Хочу снять квартиру на два месяца.
– Ты живешь у подруги и не надо никуда переезжать, я тебя уже просил ничего не менять. И товарищ по работе тоже пусть сам достраивает свою квартиру. Потерпи всего два месяца. Надеюсь, ты не захочешь вернуться к Верстакову?
Леру удивил такой вопрос, она отрицательно качнула головой.
– А если он попросит? – не унимался Саша.
– Мне не нравится твой допрос. К Верстакову я никогда не вернусь. Да и, кажется, мое место уже занято?
– С чего такие выводы?
– Потому что видела их со Долиной фотографии.
– И вот так, по фотографиям, определила, что у них отношения? Мне кажется, Верстаков бы не смог так быстро тебя забыть.
– Это защитная реакция, механизм замещения.
Увидев фотографии, она испытала облегчение, что не Орлов оказался героем Ирининого романа.
– Тебе не обидно?
– Что он так быстро меня забыл?
Лера все-таки встала и под Сашиным восхищенным взглядом завернулась в простынь.
– Не обидно. Наоборот, думаю их общая амбициозность, её московские связи помогут ему выйти на другой, более высокий уровень. Это нормально. Ему и нужна такая жена, как Долина, заботливая и, как кошка, гладкая и пушистая.
Лера прошла на кухню, Саша последовал за ней и, пока она пила воду, надел ей на шею крестик.
– Ты всегда его на ночь снимаешь?
– Только с тобой. Мы, что, два месяца не увидимся?
– Ты будешь скучать? – Саша обхватил её за талию и прижался лбом к её лбу.
– Я уже скучаю, – прошептала она, вовлекая его в дразнящий поцелуй. – Останься! Я позвоню Илье, найдем причину расторгнуть контракт, если не получится, заплатим неустойку. У меня есть деньги, если не хватит, продам машину.
Её волнующий, горячий шепот, застывшие слезы в глазах, разрывали сердце. Больше всего на свете ему хотелось все бросить и остаться здесь, но слово, данное Верстакову, лишало его иллюзий! Верстаков всё знал! Знал, как тяжело ему будет разорвать объятия, уйти от неё в это утро, такой трогательной и беспомощной, самой любимой и желанной. Поэтому и взял с него слово вернуться и доиграть сезон.
– Через неделю игра в Мытищах, попробую отпроситься... Или сама приезжай.
– А как Верстаков тебя вообще отпустил? Как ты узнал, что я пойду на концерт?
– Я подслушал его разговор по телефону. Случайно. Попросил у приятеля мотоцикл. Сразу после игры рванул.
– А если бы не успел? И откуда ты Москву знаешь?
– Я учился злесь в спортшколе. Если бы не успел, подождал бы.
Верстаков не спешил делиться Лериным адресом, сомневаясь в правильности своих действий. Но Саша заверил его, что все равно её найдет. Это лишь вопрос времени.
– Просто у меня не будет стимула играть, дотяну сезон и начну поиски. Уверен, что смогу её найти.
– Орлов, ты меня шантажируешь, но ты прав, по-другому я бы тебе его не дал. Наш договор в силе, я надеюсь на тебя? Там возле неё крутиться какой-то мутняк, отвадь его любыми способами, только, чтобы Лера не знала, и постарайся убедить её остаться у Зиминых. Она такая женщина, неземная, её любой может обидеть...
– Илья Валерьевич, я не хочу обсуждать это с вами.
– Я все равно, правдами и неправдами, нашел бы способ встретиться с тобой. Только пойми, мне нужно доиграть сезон, это мой долг.
– Ты представляешь, что может случиться за два месяца?
Он представлял, и от этого представления чесались кулаки.
– Ты же хотела свободы
– Теперь не хочу. Хочу быть всегда с тобой! – Она прижалась к нему и прошептала, – ты первый мужчина, которому я это говорю.
Он задохнулся, почувствовал, как рассудок покидает его, никакой контракт, тем более электричка, на которую он опоздает, не имеют никакого значения, ничто не сравниться с этими словами, они значат для него больше, чем весь мир за окном. Он поправил на Лере спадающую простынь, пригладил ладошкой её волосы, заглянул в смеющиеся глаза и, кое-как совладав с голосом, хрипло спросил:
– Ты понимаешь, что ты сейчас сказала?
Лера легонько подтолкнула его к табуретке, присев к нему на колени, обняла его голову руками.
– Я сказала, что люблю тебя. Что тебя так напугало? – Она успокаивала его, целуя в нос, в губы, в глаза, как будто извиняясь за то, что придавила его этими словами, переложив часть того, что не вмещалось в ней, распирало её, на его плечи.
– Теперь меня пугает все! Время, расстояние, пространство. Два месяца мне покажутся вечностью, расстояние, разделяющее нас, это миллионы парсек, а пространство вокруг тебя... я ведь не смогу зачистить его, чтобы возле тебя никого не было. Как я понимаю Верстакова.
На этих словах он получил легкий подзатыльник. В подтверждение его опасений на Лерин телефон одно за другим пришло несколько сообщений.