- ...Уже полдень, - подхватился посол. - Время аудиенции.
- Что?!
- Ох, пэйра, я дивно забывчив. Король просил.
А у самого в глазах пляшут хитринки. Забыл он, как же!
- Вы нехороший человек, Шарвис, - пробормотала, пытаясь успокоить взявшее разбег сердце.
- Каюсь, - мужчина прижал обе ладони к груди, а затем с улыбкой предложил ей локоть.
Изольда не медлила. Генрих назначил ей аудиенцию! Возможно... Нет, она очень надеялась, что мужчина хочет поговорить и о их клятве тоже. И хотя бы намекнет, что не против ее компании. Ведь сердечные раны со временем заживают? И она ничуть не хуже королевы... Портрет которой до сих пор висел у Генриха в кабинете. Изольда увидела его сразу. Взгляд зацепился за картину влюбленной четы. Их руки были соединены, и сердца тоже. Сияющие серые глаза короля пронзили сердце навылет, обрывая тонкую паутину надежд.
Изольда с трудом вслушивалась в разговор, пытаясь не дать волю вскипавшей обиде и протесту. Ну и пусть! Она справится. Со всем справится сама, как справлялась до этого! А дыхание перехватывало от плескавшей под горлом горечи. Будто ковыряя загноившуюся рану, Изольда смотрела на портрет снова и снова, не имея сил заставить себя прекратить.
-... а тот, кто докучал Вам, больше не сможет этого делать. Теперь он слишком занят своим, кх-м, здоровьем.
Занят? Да пусть он тысячу раз сдохнет! И, наверное, она должна была быть благодарна, но боялась открыть рот. Иначе с языка сорвутся совсем не слова благодарности.
Боль отпустила ядовитые шипы, стоило подумать, что наверняка все из-за того случая. Что Генрих на самом деле просто брезгует, а до этого умело скрывал отвращение. Да, так и есть.
Просторный кабинет превратился в склеп. И воздуха стало мало.
Вскочив на ноги, Изольда поклонилась и, не обращая внимания на удивленного короля, бросилась к выходу. По пути чуть не снесла какого-то человека в темной одежде, но это уже не важно. Ей нужен Шарвис. Пора соблюсти клятву.
***
- Вижу, аудиенция прошла не очень.
Вильгельм возник на пороге кабинета черной тенью. Колол острым, как игла, взглядом, кривил в усмешке тонкие губы, а Генрих был как никогда близок послать герцога в Преисподнюю ко всем демонам, среди которых ему самое место.
- Выйди, - посоветовал.
Или уже приказал?
За растущим в груди недоумением сквозила ярость. Желание как следует стукнуть кулаком по столу или сорвать злость на первом же мало-мальски подходящем противнике.
Что он сделал не так?! Почему Изольда смотрела с такой горечью и презрением? Не рада была слышать, что ее мучитель превратился в насквозь больного евнуха? Пришлось даже прибегнуть к помощи ведьм. Да, Генрих не побрезговал! И де Грейстор носился с чертежами, как укушенный в задницу, только бы успеть в кратчайшие сроки. Уникальный артефакт-безделушка - соединение мужской и женской магии - действовал исключительно на ублюдка. Генрих рассчитывал, что Изольде станет по крайне мере легче, но ни это, ни его просьба остаться еще чуть дольше не обрадовали невесту.
Девушка просто ушла! Исчезла! И лучше бы де Грейстору тоже покинуть кабинет.
- Я уйду, Ваше Величество, - герцог опять хмыкнул, - а Вы потрудитесь снять картину. И отдать приказ страже. Думаю, сегодня ваша невеста покинет дворец.
- Какую...
Генрих осекся. А потом не по-королевски яростно запустил пальцы в волосы, натягивая пряди до жгучей боли.
Идиот! Он - самый настоящий и бесспорный идиот! Картина! Ну конечно, вот почему Изольда смотрела словно поверх его головы. А он совсем забыл про картину. Напрочь!
- Рад, что до Вас дошло, - проскрежетал де Грейстор. - Зайду позже.
- Нет, погоди, - Генрих потер лицо, стараясь вернуть себе способность мыслить здраво. - Что ты там говорил о побеге?
***
Все собрано, деньги надежно спрятаны, а волосы... Изольда сжимала ножницы, все никак не решаясь отрезать косы.
Она их ненавидела, сколько себя помнила. Вечно мешались! Тяжелые и густые, они требовали слишком много ухода даже в детстве. А уж потом... Холодный металл врезался в кожу, и стоило бы просто сильнее нажать, отрезая первый локон.
Вот только Генрих однажды написал, что у нее самые прекрасные косы, которые он видел. Обычный вежливый комплимент, но ведь король назвал их лучшими! Даже прекрасней, чем...
Щелчок - и первый локон упал на пол. Теперь не лучше. В несколько минут она расправилась с тяжестью на голове, но легче не стало. Наверное, следует обстричь еще короче - до самой шеи. А вот и сделает! Но потом.
Убрав безобразно кривые прядки под чепец, она спрятала и отрезанные локоны. Пусть остаются во дворце вместе с ее сердцем... То есть сожалением! Да. Она думала о сожалении.