Я стоял, как плющ прильнув к стене, и смотрел на нее, мой взгляд был прикован к единственной женщине, своей красотой укравшей мое дыхание. Женщина была невысокого роста, вероятно, едва доставала мне до подбородка - примерно метр шестьдесят пять. То, чего ей не хватало в росте, она компенсировала гармоничными изгибами в форме песочных часов. Ее бедра выделялись на фоне крошечной узкой талии. Черная майка, обтягивала невероятную грудь. Наверняка заполнит всю мою ладонь, а у меня были довольно большие руки. Я сжимал и разжимал их, представляя, как обеими руками беру ее грудь и крепко сжимаю.
- Господи Иисусе! - пробормотал я, благоговея перед стоящей передо мной женщиной. К майке, которая ничего не оставляла воображению, она надела пару пятнистых ярко-розовых с черным брюк до колен, с которых можно было картины писать, так хорошо они сидели. Облизнув губы, я не сводил с нее глаз, молча надеясь, что она посмотрит в мою сторону.
Наконец, глаза блондинки прищурились от яркого верхнего света, и ее черные, как ночь, глаза встретились с моими.
Когда я увидел ее в анфас, у меня задрожали колени и дернулся член. Она повернулась к мужчине, с которым разговаривала, и положила ладонь на его руку, прежде чем показать на открытый участок пола. Он схватился за коврик и поплелся на свое место. Затем она обратилась к классу:
- Занятия начинаются через несколько минут. Не стесняйтесь войти в позу ребенка и начать глубоко дышать.
После того, как она это сказала, она направилась ко мне. Я наблюдал за едва заметным покачиванием ее бедер, будто это было последнее, что я вижу в своей жизни. Она подошла ко мне босиком и остановилась передо мной. Пальцы ног соответствовали ее губной помаде - ярко-розового цвета, который предполагал, что эти губы могут быть такими же сладкими, какими и выглядели.
Она подняла голову, с ног до головы оценивая меня взглядом. Ее макушка едва доставала мне до плеча.
- Я Женевьева, или Вив. - Ее карие глаза идеально вписывались в овал лица. Каждое моргание, казалось, гипнотизировало меня. - Вы здесь недавно? Это ваш первый раз?
Я стряхнул с себя оцепенение похоти и протянул руку.
- Трент Фокс.
Ее глаза расширились, но не настолько, чтобы вызвать тревогу, а просто чтобы показать, что она узнала это имя. Моя рука поглотила ее маленькую ладонь, и ей там было хорошо, в безопасности моей большой ладони.
- Я здесь для реабилитационных упражнений, - сказал я неуверенно.
Брови Женевьевы нахмурились, она наклонила голову и убрала руку. Мне сразу же стало не хватать ее веса. Для меня это была новая реакция на женщин. На любых женщин.
- Ваше подколенное сухожилие, верно? - сказала она.
Моя голова вскинулась, будто она не была соединена с моей шеей.
- Разрыв. Как вы узнали?
Она приятно рассмеялась, и этот звук вызвал приятное ощущение сдавливания в моей груди. По какой-то причине у меня возникло нелепое желание сказать что-нибудь смешное, чтобы услышать его снова и снова.
- Мой младший брат - большой поклонник «Портс». - Она покачала головой. - Не могу поверить, что вы здесь. Роуэн бы с ума сошел.
Звук имени другого мужчины, слетевший с губ, на которые я намеревался заявить права, заставил меня выпрямиться и стиснуть зубы.
- Кто такой Роуэн, Мармеладка?
Ее голова дернулась от моего резкого тона.
- А? О, это мой брат... фанат «Портс».
Я что-то проворчал.
- Извини. - Широко раскинув руки, я указал на зал. - Что мне делать?
Женевьева быстро заморгала, будто только что проснулась.
- О! Да. Устроим вас с ковриком вот здесь.
Когда она повернулась и представила моему взору самую идеальную задницу, я стиснул зубы и последовал за ней. Это была такая задница, о которой мужчины писали любовные стихи – в форме сердца и более полная в нижней части, которая дала бы мужчине возможность хорошенько прихватить ее, когда будет врываться в ее глубины с любого направления. Она повела меня в правую часть зала, где я мог легко видеть платформу, но все еще имел место для маневров своего ста восьмидесяти двух сантиметрового тела. Деловито двигаясь, она зацепила коврик из ближайшей корзины. Она снова облизала свои розовые губы, отчего у меня мгновенно перехватило дыхание.
Пока она расставляла какие-то предметы на моем месте, я скинул толстовку, снял обувь и носки и стал ждать, когда она заговорит. В конце концов, она закончила расставлять для меня какие-то реквизиты для йоги, повернулась и посмотрела на меня от кончиков босых ног, спортивных штанов, до белой майки, где задержала свой взгляд дольше, чем это было уместно, прежде чем переключиться на мое лицо. Я усмехнулся, приподняв одну бровь. Женевьева расстелила ярко-оранжевый коврик длиной не менее двух метров.
- Я прихватила более длинный, раз уж вы такой... - она снова обвела взглядом мою фигуру, - твердый. - Она прикусила губу, а потом вытаращила глаза. - Я имею в виду большой! Высокий!
Она раздраженно выдохнула.
- Думаю, это значит, что тебе нравится то, что ты видишь.
Я провел рукой по животу, поправляя эластичный пояс спортивных штанов, низко сидевших на бедрах.
Она прикусила губу, ее взгляд был прикован к тому месту, куда я положил руки на бедра. Звук хлопнувшей двери заставил ее подпрыгнуть, и она оглядела комнату. От румянца ее щеки порозовели. Что же могло заставить ее покраснеть?
- Просто... садитесь здесь и повторяйте за мной. И если что-то слишком сильно давит на подколенное сухожилие, откажитесь от этого. Мне нужно начать занятие, но мы можем поговорить о вашей травме и реабилитации после него, если хотите.
- Думаю, мне бы очень этого хотелось, Мармеладка.
- Мармеладка? – бровь, чуть темнее цвета ее волос, поднялась.
Глубоко погрузившись в ее личное пространство, я приблизился к ее уху. Чем ближе я подходил, тем сильнее дрожало ее тело. О, мне нравилась в женщине такая реакция. Очень. Она осторожно положила руку на мой бицепс, и я напрягся. С такой женщиной, как эта, я бы использовал все уловки, чтобы привлечь ее внимание. Мужчины, наверное, выламывали ее дверь. Черт, у нее, вероятно, был парень. Одна мысль о том, что к ней прикасается другой мужчина, заставляла меня скрипеть зубами.
- У тебя красивые розовые губы, и они сладкие, как мармелад. Напоминают мне вишневый мармелад, посыпанный сахаром. Мой любимый.
- О.
Было два типа женщин. Те, кто любят любые прозвища, нежности или внимание, которые я мог бы щедро на них расточать, или феминистски, срывающиеся при первом намеке на то, что они могут посчитать шовинизмом. Простое «о» Женевьевы говорило о ней многое. Я не способен сдержать ее или предсказать ее реакцию. Она отошла от меня так же быстро, как и появилась, и без дальнейших слов направилась к платформе.
- Хорошо, спасибо всем, что пришли. Пожалуйста, сядьте так, чтобы седалищные кости могли соприкоснуться с ковриком. Затем поднесите руки к сердечному центру. - Она переводила взгляд с одного человека на другого. - Давайте начнем с того, что закроем глаза и установим наше намерение на сегодняшнюю практику.
Я закрыл глаза, а она продолжала говорить.
- Что вы хотите получить от своей сегодняшней практики йоги? Что вы хотите привнести в свою жизнь? Возможно, вы хотели бы посвятить свою практику кому-то, кто нуждается в ваших добрых намерениях больше, чем вы. Освободите свой разум и сосредоточьтесь на этом единственном намерении. Представьте его. Пусть оно окружает вас, когда вы дышите.