Внезапно оказавшись совсем близко, алхимик кидает мне под ноги ту же ядовитую бомбу, которая сразу же обжигает мне ноги и отравляет парами. Время словно замедляется, я падаю на колени, рыча от боли, и тут же сверху меня накрывает золотая тонкая сетка.
Она обжигает кожу, парализует движения. Любая попытка магии не увенчивается успехом, сеть поглощает мой огонь, делая меня слабым и уязвимым. Нет, всё не может так закончиться. Пытаюсь сопротивляться, дёргаться, кричу от натуги, пока рву золотые нити, но ничего не происходит. Ловушка лишь сильнее затягивается на моём теле, практически душа меня.
Передо мной наконец появляется Демиан, довольный собой, со злыми слезами на глазах и артефактом в руках. Мужчина останавливается напротив, всего в нескольких шагах, и харкает кровью рядом с моей головой.
— Птичка в клетке, — шипит он, тяжело дыша, и садится на корточки передо мной.
Пламя, которое недавно бушевало вокруг, затухает, становясь всё слабее. Лес погружается в тревожную тишину, нарушаемую лишь треском догорающих веток и моим тяжёлым дыханием. Понимание того, что выбраться из этой ловушки становится всё сложнее, нарастает, как ледяной холод, проникший в самую глубину моего существа.
В голове всплывают воспоминания о прошлых встречах с охотниками. Как они пытались подкараулить меня на пустынных дорогах, устраивали засады в лесах, отравляли воду в колодцах деревень, где я скрывался. Их уловки были хитрыми, но каждый раз я успевал ускользнуть. После войны, когда слухи о моём выживании снова начали циркулировать, они сразу появились на горизонте. Их настойчивость не знала границ, но мне всегда удавалось быть на шаг впереди. Только не сейчас, и, надо отдать им должное, — с каждым разом они становятся всё умнее и изворотливее.
Я выдерживаю взгляд, встречаясь с яркими глазами Демиана. Его лицо покрыто копотью, кровью, видимо из-за нескольких неудачных для него ранений, руки дрожат от усталости.
— Ты всё испортил! Как обычно, Арэн. Я устал от этой охоты, — говорит он. — Годы, потраченные на поиски тебя, на попытки поймать тебя в ловушку. Ты успешно заметал следы, исчезал после каждой нашей стычки. Даже после войны, когда слухи о тебе снова начали распространяться, ты пропал без следа. И теперь, когда мы наконец тебя нашли, ты снова всё испортил!
Мужчина с отвращением отворачивается и встаёт, начиная ходить вокруг меня, что действует мне на нервы ещё сильнее. Я смотрю на него холодно, не выражая никаких эмоций. Мой мозг слишком занят, чтобы слушать его глупое нытьё. Демиан же продолжает, его голос становится всё более истеричным.
— Ты думаешь, что сможешь просто так ускользнуть? Особенно после того, как ты поджарил Феонора? — от этих слов на моих губах снова расцветает садистская улыбка, просто от воспоминания того чувства эйфории.
Замечая это, охотник подходит ближе и с размаху бьёт меня ногой в бок. Тело пронзает тупая боль, из горла вырывается тихий хрип, всё остальное я сдерживаю, пытаясь сберечь силы. Магическая сеть куда сильнее, чем я мог себе представить.
— Хватит улыбаться, урод! Скоро ты будешь страдать так же, как он, если не сильнее. Потому что я собираюсь держать тебя в клетке и брать твою кровь каждый грёбаный день, пока ты не умрёшь. А ведь до этого ещё далеко, не так ли? Пятьсот лет ещё не прошло, а? Сколько тебе лет, Арэн?
Я не отвечаю сразу. Мы замираем, словно играем в гляделки. Он нервничает, его ярость только разжигает моё внутреннее сопротивление.
— Куда больше, чем тебе, сопляк. Это не имеет значения, — наконец отвечаю я спокойно, с кривой ухмылкой на губах.
Он смеётся, но в его смехе больше отчаяния, чем радости.
— Ты не понимаешь, — говорит он, снова приближаясь ко мне. — Мне нужно знать сколько, чтобы рассчитать, как долго я смогу качать из тебя кровь. Так что ты нужен мне.
— О, я так польщён, — мой голос сочится издёвкой, и я получаю новый удар в бок, что вызывает стон боли и хриплый смех. — Никогда не думал, что буду так популярен у мужчин.
Алхимик не отвечает, видимо не в силах придумать более смешную остроту, чем моя. Он отходит куда-то в сторону, за деревья, увидеть не удаётся. Этот момент даёт мне возможность медленно потянуться к кинжалу за поясом и спрятать его в рукаве. Демиан глуп и не такой расторопный, как был Феонор, так что резкий выпад мог бы сыграть мне на руку. Единственный изъян в этом плане — сеть не даст мне двигаться быстро.
Мужчина возвращается через пару минут, прижимая к груди свёрток, по-видимому, останки верного друга, который пал от руки монстра. Почему расстроенный, уничтоженный морально Демиан вызывает у меня смех? Может быть, я всегда упивался чужими страданиями и наконец могу не скрывать этого?
— Заткнись, урод! — рыжий кричит на меня, вызывая новый прилив искреннего хохота. Моя грудь тяжело вздымается, и я держусь за живот, чувствуя, как кончик кинжала впивается мне в запястье. — Я сказал, заткнись!
— А что ты сделаешь? Убьёшь меня? У-у-у, не верю!
Демиан откладывает свёрток в снег и подходит ближе. Подошва его сапога опускается мне на шею, надавливая на кадык, лишая воздуха. Я едва ли могу сделать вдох, который сопровождается тихим хрипом.
— Почему бы и нет, птичка? Ты ведь сгоришь, и после будешь как новенький. Я могу убивать тебя столько раз, сколько моей душе угодно. — при этих словах, у него чуть ли слюна не капает от удовольствия. — Твоя кровь ведь тоже обновляется каждый раз, верно?
Я чувствую, как внутри меня снова зарождается отвратительное, низменное желание. Желание убивать. Его жадность, его ненависть делают его уродливее, омерзительнее в моих глазах. Казалось бы, куда ещё больше? Но он отчаянно старается сделать хуже.
Его нога давит на моё горло всё сильнее.
— Ты беспомощный, Арэн. Прими свою судьбу, так же как принял твой папаша.
В груди заболело, словно в меня воткнули раскалённый клинок и прокрутили несколько раз. Втянув в лёгкие побольше воздуха, я всё-таки умудряюсь прохрипеть:
— Мой отец принял смерть, унеся с собой половину твоего рода.
Демиан кривится, вспоминая старую, как сама тьма, историю. Мой отец действительно принял свою судьбу, только не так, как предполагали остальные. Он самолично погубил себя, но перед этим сжёг всех, кто многие годы держал его взаперти. Злая шутка природы — фениксы не могут умереть от чужих рук, если желание жить слишком сильное, но зато умереть от собственной руки в момент отчаяния — проще простого.
Может быть, мне стоило бы и послушать Демиана, принять своё предназначение, закончить всё здесь и сейчас. Я дёргаю рукой, чувствуя, как острие кинжала прокалывает моё запястье, совсем немного, но ощутимо.
— Ложь! — вскрикивает алхимик и наконец убирает ногу с моей шеи. — Они погибли из-за взрыва в лаборатории, а твой дрянной папаша… испугался того, что с него и дальше будут качать кровь для эликсира.
Он не испугался. Он просто, прямо как и я, не хотел стать главным ингредиентом бессмертия. Я хочу так думать, хочу, потому что только этим я могу оправдать его смерть.
Мне было пятнадцать — для мага это то же самое, что и пять. В то время я не понимал, почему наш дом был разрушен, почему нам с мамой нужно было сидеть в подвале, пока сверху бушевало пламя. Я не понимал, почему мама так много плачет и молчит, не находя в себе сил утешить меня. Её слёзы казались бесконечными, и каждый раз, когда я видел её такой, моё сердце разрывалось. Я был слишком мал, чтобы понять, что наш мир рухнул, но достаточно взрослым, чтобы чувствовать, что всё изменилось навсегда.
Отец просто исчез, оставив за собой пустоту, которую никто не мог заполнить. В ту ночь, когда наш дом сгорел, я слышал его крики, но так и не смог понять, что произошло.