Кате повезло, что по зарослям на коне не слишком разгонишься. Держась за своего спасителя, Катерина не сразу сообразила, что у неё нет неосознанного желания отодвинуться от него подальше. От всех людей Отиза смердело, а от этого пахло потом, обычным свежим потом на чистом теле.
Всё познаётся в сравнении. Она готова была вдыхать этот запах полной грудью, лишь бы больше никогда не стоять рядом с вонючими козлами Отиза. Как только Дидье выехал на дорогу, сразу соскочил с коня и повёл его под уздцы.
В том платье, что было на Катерине, она могла сидеть по-мужски, не опасаясь неприкрытых ног, что она и сделала. Никто ничего не сказал и вполне возможно, что в XII веке ещё не изобрели дамское седло и правила для дам, усаживающихся на лошадей.
Бертран поравнялся со своей гостьей и, одобрительно кивнув Дидье, чуть ускорил ход. Для Кати сидеть, обхватив ногами бока животного, оказалось не намного легче, чем когда её в первый день посадили боком, и она всю дорогу боялась свалиться. Дидье бежал рядом, а Катя пыталась поймать ритм и прыгать одновременно с подталкивающей её под зад спиной лошади. Ничего не получалось и метров через сто она останется не только без попы, но ещё и без мозгов, так резко сотрясало всё тело.
— Дидье, послушайте, я не умею, — жалобно обратилась Катя к бегущему мужчине.
Тот оглянулся, позволил себе немного усмехнуться и остановился. Он поправил стремена, но всё дело в том, что спина у лошади была слишком широкой и Катины ноги не могли так изогнуться, чтобы полукругом объять её бока.
— Что у вас? — вернулся недовольный Бертран, отфыркиваясь от усиливающегося дождя.
— Мадам не удержаться на моей Гризельде, — доложил Дидье.
— Бертран де Бланшфор, я благодарна вам за вмешательство и моё спасение, но куда мы скачем? — как можно мягче, чуть ли не воркуя, спросила Катя.
— В мой замок. Дождь усиливается и нам надо поторопиться, — намекнул ей рыцарь.
Катя протянула руки к Дидье, показывая, что она желает слезть с Гризельды и, встав на землю, она сделала шаг к Бертрану и поклонилась, протягивая ему красиво поблёскивающую заколку.
— Примите мой дар в знак моей признательности, но я не могу побывать в вашем замке без урона моей чести. Моё место в монастыре.
Бертран взял заколку, с удивлением пощёлкал ею и прикрепил себе на кольчугу.
— Надеетесь на родственников?
— Отнюдь, — выражая скорбь и вместе с тем отчаянную гордость обречённого на смерть, — моя родня слишком далеко, чтобы найти меня. Слова про Англию и Арагон, Нормандию и Русь были единственной ложью в моих устах.
— Откуда же вы?
— Мир огромен, и за Русью тоже есть страны, — навела она тень на плетень.
— Послушайте, я не обижу вас! Замок близко, переночуете и езжайте куда хотите!
Сердце Кати ёкнуло. Ей показалось, что она понравилась рыцарю, а он так легко отпускает её! «Куда хотите!» А то, что она одна, ничего?
Она ещё раз поклонилась и неожиданно спросила его:
— Сеньор де Бланшфор, вы женаты? У вас есть хозяйка в замке?
Он на секунду опешил, а у Дидье открылся рот в изумлении, а потом его глаза хитро блеснули, как будто он что-то понял.
— Моя жена умерла, оставив мне наследника.
— Я войду в ваш замок только женой, и если это случится, то я увеличу ваш доход вдвое, — ровно произнесла Катя, как будто обсуждала обычные новости.
Бертран даже не сразу осознал масштаб её предложения, а когда до него дошло, что эта изящная дева только что по-деловому сама себя сосватала, не знал, что сказать.
Наглость? Женская смелость и отвага? А есть ли у неё другой выход? Одна, без средств к существованию, но, похоже ей уже приходилось быть хозяйкой, несмотря на то, что её волосы уложены по девичьи, и она уверена в своих силах. Чужестранка не надеется вернуться домой.
Но он не собирался жениться! Ему некогда возиться с женой!
Пауза превратилась в заминку и неловкое молчание.
Катерина ещё раз поклонилась.
— Прощайте, Бертран де Бланшфор, не вспоминайте обо мне плохо. Дидье, в какой стороне монастырь?
— Там, мадам! — махнул он рукой, и Катерина уверенно зашагала в указанном направлении.
Все её силы уходили на демонстрацию гордости и красивой походки. Быть может, он увидит, как она хрупка и беззащитна? Вдруг его сердце тоскливо сожмётся в страхе за неё, ведь ей нечего противопоставить любому первому встречному, что вздумает обидеть её!
А ещё отчего-то по-детски горько было за свою веру в то, что этот рыцарь не обманет её ожиданий. Было в нём что-то близкое, симпатичное, но он и так сделал для неё главное, избавил от Отиза, и она не будет думать о нём плохо.