Окраска чешуек дракончика быстро сменила цвет с медово-янтарного на тусклый серо-зелёный. Компаньон Лиитри стал натужно кашлять, пытаясь освободить лёгкие от ядовитой смеси. Внезапно обмякшие лапы подвели умнейшего из умных в своём роде, и он неловко повалился на остатки фруктов. Перед глазами у него всё стремительно закружилось, и бедолагу принялось отчаянно тошнить.
Заплевав всё вокруг, крылатый вор попытался встать, но, поскользнувшись на тягучей мякоти, поплыл как подтаявшая по весне льдина по руслу проснувшейся реки. И всё бы ничего, но подоконник был скошен на улицу. Роар с ужасом осознал, что до земли придётся как-то лететь все сорок локтей. Да и двор внизу был вымощен плитами из шершавого красного песчаника и не обещал мягкой посадки.
Крылья объявили забастовку и слушаться хозяина не собирались. Поэтому вонючая комета продолжила своё свободное падение. Виэнн навсегда сохранил в памяти ощущение того, как ему на плечи что-то с громким чавком шлёпнулось. В нос ударила резкая кисло-пресная вонь. Затем на голову мерно закапал водопадик, состоящий из полупережёванных фиников, чуть тронутых драконьим желудочным соком, амбре из слюны и мелкого сора.
Ошарашенный воин перевёл взгляд вниз и увидел лежащего на мощёном дворе в луже собственных извержений страдальца. Страдалец приветливо пару раз дёрнул кончиком изгаженного хвоста. До чутких ноздрей тёмного эльфа донёсся неповторимый аромат ганджийского зелья.
Перед глазами Виэнна на мгновение мелькнула та великолепная картина, которая предшествовала появлению у него этого ценного зелья. Перед мысленным взором встало тёплое летнее солнце. Высоченные, в полтора человеческих роста, заросли рзинника и длинные каштановые пряди непокорными завитками спадающие на белоснежную спину разгорячённой бегом ведьмы.
Дроу даже крякнул, возвращаясь к унылой реальности. Внутри него начинало зреть непреодолимое желание зарыться лицом в эти волосы, а пальцами вновь пробежаться по струнам Великой Реки, имя которой Любовь. Однако следовало отмыть заблёванного Роара. Что воин и принялся делать, макая слабо верещащего виновника неприятного происшествия в бадейку с водой, стоявшую возле колодца.
Для того чтобы привести в порядок себя, пришлось изрядно потрудиться. Не забыв привязать безобразника крепким кожаным шнуром к коновязи, где ему тут же указали на место под лавкой, внушительно приложив подкованной шипастой подковой копытом.
Пока Виэнн наслаждался гигиеническими процедурами в бане Академии, дракончик умудрился поссориться с двумя боевыми жеребцами. Он отяготил своё и без того нелёгкое житие сразу двумя недоброжелателями, опрометчиво потянувшись мордой к стоявшей рядом каурой кобылке.
Два могучих скакуна, не сговариваясь, решили проучить наглую рептилию. Как только Роар осмеливался высунуть нос из-под кормушки, в опасной близости щёлкали крепкие желтоватые зубы.
Мелкий пакостник пытался возмущённо верещать, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, но, как на грех, ни Ника, ни её муж поблизости так и не появились. Праздно шатающимся студентам доставляло особое удовольствие пошвыривать в него мелкими камешками и ставить на то, что ему откусят первым: ухо или хвост.
Из затруднительной ситуации Открывателя Путей спасла заместитель ректора магианна Риавенна, которой и принадлежала каурая кобылка. Вскочив в седло, она приказала служке отнести Роара к хозяйке и объявить той выговор от лица волшебницы за недопустимое нерадение о своём питомце.
Вид у дракончика был настолько жалкий, что у его Компаньонки и мысли не возникло, как следует, его отругать. Покопавшись в своей книге, она нашла средство, чтобы привести крылатого охальника в надлежащий вид малой кровью.
Правда, вот зелье оказалось настолько мерзким на вкус, что рептилия плевалась и кусалась, не желая его пить. Пришлось обездвиживать безобразника и принудительно поить отвратным лекарством. За этим увлекательным занятием их и застал встревоженный Виэнн. Он отправился на розыски пропавшего от коновязи приятеля.
— Солнце моё, сколько раз я тебя просила не разбрасывать то, что может навредить Роару, где попало? Посмотри, как ему плохо!
— А ему уже давно пора отучиться воровать! — предупреждая дальнейшее развитие намечавшегося скандала, дроу меня в охапку и принялся целовать, чувствуя, что желание поскандалить тут же, как обрубило.
На улице быстро темнело, время неумолимо приближалось к Праздничной Полуночи, которая открывала Ночь Волшебной тыквы. Дроу заметно нервничал, так как был не в курсе, что я во главу угла поставила магию Зазеркальных перекрёстков. Практика делить общество Ники с кем-то ещё ему сильно претила. Впрочем, эльфийская гордость прямо прояснить этот щекотливый вопрос не позволяла.
Утянув меня в спальню, мужчина, решив не торопить события. Он сделал вид, что спит, а сам чутко следил за тем, как будут дальше развиваться события. Ведь замуж-то он брал совсем не ведьму, а получил два в одном. Как шампунь и кондиционер в одном флаконе, как это любили проворачивать в родном мире Вероники. «Вот второе можно было бы и на свалку отправить, от греха подальше! Я — не Рэйнэль. Делиться ни с кем не намерен! Перебьются и Варзалл, и все, кто на мою жену зубы точат»! — дроу зарылся носом в волосы спокойно спящей молодой женщины и тихонько вздохнул.
Только один месяц в году Главного демона не отталкивали серебряные зеркала, если он шёл на свидание к приглянувшейся ведьме. Сегодня Варзик как раз решил поставить все точки над «И» в затянувшейся эпопее с младшей Латуниной.
Облом подкрался незаметно. Гладкая поверхность подёрнулась лёгкой рябью, и незваный гость со всей дури впечатался в ставшую каменной поверхность всем рылом. Обиженно хрюкнув, он плюхнулся наземь и возмущённо пробормотал:
— Это произвол! Мне надо к Ней! Сегодня всё можно. Ведь она — ведьма! — ответом ему прозвучала равнодушная тишина.
Косей только притворялся спящим. Дроу с трудом сдерживался, наблюдая пантомиму, сопровождаемую зверскими ужимками и гримасами. Главный демон то одну лапу вытягивал из зеркала, силясь пролезть дальше, то другую. Потом и вовсе повернулся к их спальне спиной и решил просочиться, начиная с хвоста.
Лунные Духи, видимо, решили посмеяться. Поэтому пропустили хвост, но только его. Варзик удовлетворённо хрюкнул и принялся шарить им вокруг в попытке за что-нибудь зацепиться. Несколько попыток увенчались сокрушительным фиаско. Наконец, ему удалось обхвостить что-то живое и тёплое. Пылкое воображение рогатого кавалера тут же нарисовало изящную ручку Вероники. Он крайне осторожно потянул добычу к себе поближе.
Роар сильно не любил, когда его будят посредине ночи. Особенно когда ещё и волокут непонятно куда. Самым же страшным прозрением оказалось, что наглый воришка уронил на пол ещё непочатый мешочек с финиками. Лакомство пожаловала ему госпожа Риавенна за беспокойство, перенесённое из-за её кокетливой лошадки. Лунная песнь питала ту же странную слабость к Зазеркальным дракончикам, как и её хозяйка.
Спросонья крылатый забияка разбираться, что к чему не стал. Попросту вонзил острые зубки в нарушителя его спокойствия и злобно зашипел. Варзалл изумлённо икнул и проблеял:
— Ника, золотце моё, да что ж ты страстная такая! Потерпи немного, сейчас всё будет!
Дракончик, решив, что его смертельно оскорбили, принялся уже всерьёз отгрызать многострадальную кисточку.
— Аааай! — взвыл опростоволосившийся дамский угодник и решил посмотреть, что же там творится на том конце второй его гордости.
Косец едва сдерживался, чтобы не начать ржать уже в голос, а не про себя. Возня демона разбудила и меня. Я уткнулась в бок мужу и почувствовала, как меня нежно обняли. Честно старалась не ржать в голос.
Вид главного демонского украшения, изрядно потрёпанного и залитого драконьей слюной, ввёл его хозяина в лёгкий ступор. Впрочем, совсем уже пришедший в себя Роар не был настроен миндальничать с наглецом. Он без зазрения совести пустил в ход ещё и острые когти. Вокруг точно чёрные хлопья закружились клочья шерсти с остатками некогда роскошных хвостовых украшений.