Должно уладиться. Иначе не могло быть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Леон перебросил одеяло через дверцу стойла на сено и упал сверху. Его терзала ужасающая боль. Будь эта боль от настоящей раны, она означала бы, что он умирает. Но даже и так он не был уверен, останется ли жив, если не возьмет себя в руки. Но как это сделать?
Она солгала ему. Что бы она сейчас ни говорила, ничего изменить уже нельзя. Не вернуть того, что было сказано вечером после приезда мальчишек. Он ей такого наговорил! А она стояла и слушала. А что еще ей оставалось делать? Против правды не попрешь. Она лгала, мошенничала, делала из него последнего дурака. Но тем не менее, как он ни ломал голову, выхода из тупика, в который он попал, женившись на Кэсси, не предвиделось.
Конечно, можно развестись, можно даже аннулировать брак, но куда она тогда пойдет? Что будет делать? Вот почему, несмотря ни на что, он посадил всех мальчишек в свой грузовик и привез в Парадайз. Что еще оставалось? Надежды на то, что она одна сможет содержать себя и шестерых (подумать только, шестерых!) ребят, не было никакой. Ван-Хорн – маленький городок. Работы в нем немного. А та, что есть, оплачивается не слишком хорошо. То же самое было бы и в Западной Вирджинии, подозревал Леон, только еще хуже. Иначе она не предприняла бы этот отчаянный шаг. Он размышлял над тем, не отвезти ли Кэсси вместе с мальчиками в Эль-Пасо и не снять ли для них на несколько месяцев дом. Конечно, там больше возможности найти работу, но много заработать Кэсси и там не сумеет. Какое-то время они смогут просуществовать, а дальше? Кэсси была, по ее собственному определению, «обитательницей гор», не привыкшей к городской жизни. Очень скоро она бы стала легкой добычей для какого-нибудь разбитного малого, щедрого на льстивые речи и сладкие улыбки.
Леон говорил себе, что ему не стоит о ней волноваться, она этого не заслуживает, потому что беспардонно использовала его. Но способа разделаться с ней и ее мальчишками и после этого жить спокойно придумать не удавалось. Пока что не удавалось. Со временем, уверял он себя, выход из положения найдется. А в настоящий момент достаточно того, что он спит в сарае, отделившись, насколько это возможно, от всех тех, кто поселился у него в доме.
Леону было до боли обидно. Ведь он поверил, что она любит его. Ему хотелось в это верить. Он бы и продолжал верить, если бы не ее братья, появившиеся все сразу. «Все в порядке, да? Он женился на тебе, как ты и хотела...» «Она ведь обещала, что мы будем жить все вместе...» Эти фразы не оставляли его, они постоянно крутились у него в голове. «Он женился на тебе... Он женился на тебе...» Леон вздохнул, ему хотелось уснуть, потом проснуться и обнаружить, что все это лишь дурной сон. «Ты обещала... Ты обещала...» Ты обещала любить и уважать меня, мысленно произнес он, и ему стало больно. Как больно сознавать, что все это было ложью!
Она была так хороша! Она была так убедительна. Он старался не думать о ночах, днях и утренних часах, проведенных вместе с ней в постели. Старался не вспоминать, как они танцевали, прижавшись друг к другу, тихо смеясь, как они вместе работали. Ему не хотелось вспоминать ужины при свечах, то, как они занимались любовью в ванне, дрожали под холодным душем, а потом растирались до тех пор, пока обоим не становилось жарко. Или как Кэсси одна, верхом на лошади, объезжала ранчо. Даже этот сарай, в котором Леон сейчас нашел пристанище, хранил горько-сладкие воспоминания.
Он привык мечтать о ней во время работы, мечтать о возвращении домой, где она хлопотала вокруг него, старалась во всем ему угодить. За короткое время он так привык любить ее, что теперь, казалось, по-другому и быть не может. Но он хотел именно этого: перестать любить ее. Тогда ему не было бы так больно. Незачем без толку маяться. Нет, конечно, Кэсси не отвернулась от него. Ей хотелось, чтобы все было по-прежнему. Она ведь даже сказала, что любит его, но как можно верить ей сейчас? Что она могла испытывать, так это благодарность за то, что он не оставил ее и детей на пыльной улице. Но Леону нужна от нее вовсе не благодарность. Раболепие, заранее рассчитанный накал страсти – всего лишь фальшивые заменители, и даже ей следовало бы это понимать. Его коробило от фальшивой страсти. Нельзя строить жизнь на угрызениях совести и взаимных обвинениях. Брак не может держаться на чувстве вины. Это слишком плохое для него основание. И все же расстаться с Кэсси казалось для Леона немыслимым. С другой стороны, и жить с этой болью он тоже не мог. Но ведь пока что еще жив... Леон провел бессонную ночь и утром встал совсем разбитым...