– Хорошо, слушайте. Больше повторять не буду. Вы исполняете все, что я вам скажу, с первого раза. И никаких ворчаний. Иначе тут же отправляетесь домой. Понятно?
– Да, сэр!
– Согласны!
– Ура!
Все лошади вздрогнули и заволновались.
– Хватит! Замолчите! – Он без труда приструнил свою кобылу. Остальные вскоре тоже успокоились. К счастью, они были спокойными, хорошо обученными животными. Леон выехал вперед. – Следуйте за мной и старайтесь не пугать лошадей, иначе дело может плохо кончиться, – приказал он. Мальчишки за его спиной заворчали друг на друга, выстраиваясь за ним в ряд. Качнув головой, Леон пустил лошадь аллюром и поехал вперед, не оборачиваясь.
Они направлялись на восток. Солнце постепенно озарило все небо. Вскоре наездники повернули на север, в сторону реки. Мальчишки все время задирали друг друга. Леон не обращал на них внимания. Подъехав к реке, он остановился и стал дожидаться всех остальных. Перейти реку можно было только в этом месте. Из-за крутизны берегов от всадников требовалась предельная осторожность. Леон повернулся, сидя в седле, и оглядел ребят суровым взглядом. О Боже! Что за шутовская команда!
На Ньюте была старая фетровая шляпа (когда-то она принадлежала Леону, и он считал, что Кэсси ее уже выбросила), рубашка и джинсы. Щиколотки были обвязаны лоскутами, в которых Леон узнал куски платья Кэсси. На мгновение он почувствовал боль и горькую досаду. Да, какая бы Кэсси ни была, себялюбивой ее не назовешь. Он вспомнил, как она сопротивлялась его попыткам истратить на нее деньги. А эта ее манера сохранять все старые вещи... Теперь он знал, что она приберегала их для своих братьев. Кэсси сделала все для этих мальчишек, даже вышла за него замуж. Не моргнув глазом пожертвовала своим платьем (а их у нее было очень мало), чтобы Ньют и два его брата поиграли в ковбоев.
Близнецы выглядели еще живописнее. На одном был трикотажный костюм, поверх которого надета выцветшая рваная фланелевая рубашка, бейсбольная кепка и один – один! – сапог от пары, которую Леон уже не помнил, когда носил в последний раз. Его брат был наряжен ему под стать: огромные вельветовые штаны, свитер с воротником-стойкой и соломенная шляпа, до того старая, что когда-то вполне могла принадлежать Тому Сойеру. На нем красовался второй сапог. Босые ноги братьев были замотаны лоскутами, как и у Ньюта. Кто же догадался поделить одну пару сапог на двоих? Кэсси, кто же еще. Проявила чудеса изворотливости. Он представил, какой спор был из-за этих сапог. У него перехватило горло. Наконец он отвел от них взгляд.
– Я еду первым, – сказал он, надеясь, что никто не заметил, как охрип его голос. – Вы спуститесь один за другим, след в след. Если хотя бы немного отклонитесь, то можете покалечить лошадь, а сами сломаете шею. Делайте все так, как делаю я. Не толкайтесь. Это не игра.
Он сурово обвел их взглядом и стал медленно спускаться с крутого берега. Перешел узкое русло и начал подниматься на противоположный берег. Все шло хорошо. Он слышал, как скрипят под наездниками седла. Наконец Леон окончательно взобрался на противоположный берег и продолжил путь в северном направлении. Позади него на берег поднималась одна лошадь за другой. Он облегченно вздохнул, как вдруг услышал крик, а за ним глухой стук. Кто-то упал. Леон повернулся как раз в тот момент, когда лошадь, с которой свалился один из близнецов, задержавшись около него на какое-то мгновение, помчалась прочь. Седло лежало рядом с мальчиком.
Леона охватила паника. Не дай Бог с кем-нибудь из братьев Кэсси что-то случится! Ужасная мысль! В считанные секунды он оказался рядом с мальчуганом, а тот уже сидел и стонал. Леон выругался так, что сам удивился. Никто и никогда не слышал от него таких слов. Но на то у него была причина, даже две: он страшно перетрухнул из-за мальчика и разозлился, что не проверил седло и подпругу, которая валялась на земле лопнувшая. Сердясь на себя за дурацкую оплошность, он наклонился к мальчику и протянул ему руку, чтобы помочь подняться с земли.
– Что...
– Если вы меня ударите, я дам сдачи, клянусь!
«Ударите»? Леон ошарашенно уставился на веснушчатое лицо. Неужели этот мальчуган мог подумать, что его ударят за то, что он упал с лошади? Его поразила неожиданная мысль: они все этого ожидали. Выпрямившись, Леон окинул их взглядом. Все были взволнованны, все сжимали кулаки, готовые броситься на защиту брата. Ему стало нехорошо от мысли, что мальчики привыкли к тому, что их бьют в таких случаях, а может быть, даже и в менее значительных. Но он ни о чем их не спросил, не выказал жалости.