Девушка подчинялась ему, неумело отвечая, не успевая даже вздохнуть. Когда кислорода стало не хватать, она приоткрыла губы, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, но Дагур не дал ей этого сделать, врываясь языком в её рот. Хедер от неожиданности чуть не потеряла равновесие, но берсерк обхватил её руками, прижимая к себе, чувствуя её хрупкое тело, одной ладонью касаясь талии, а другой — спины.
Хедер что-то простонала, обхватив пальцами его шею. Дагур провёл кончиком языка по её небу, зубам… Встретился с её языком. Берсерк замер на миг, будто спрашивая, насколько далеко зашёл. Но Хедер не отталкивала его, не разрывала томительного поцелуя, зарываясь ладонями в его волосы. Она лишь ждала. Ждала, чувствуя, как грудная клетка разрывается, слыша рядом его сердце.
И Дагур продолжил. Сначала осторожно, а потом всё настойчивее. Переплетаясь с её языком в сумасшедшем танце без правил, он прижимал её к себе, желая, чтобы она… Почувствовала. Почувствовала, что делает с ним. И, кажется, Хедер поняла. Или догадалась. Потому что напряглась в его руках, будто обожглась.
Кислород кончался. Разорвав поцелуй, брат и сестра некоторое время стояли, тяжело дыша, и смотрели друг на друга. Мгновения растянулись в вечность… Хотелось. До боли хотелось вновь коснуться, но… Но Дагур отпустил её, понимая, что это — грань. Дальше нельзя. Иначе будет край. Край, с которого больше никогда не вернуться. К тому же… Хедер действительно девственница. Это видно по её глазам. По её губам и дрожащим от страха ладоням.
Девушка осторожно отступила назад на несколько шагов и, вдруг схватившись за горло, воскликнула:
— Зачем, Дагур? Зачем тебе это?
С этими словами она резко развернулась и кинулась прочь, оставляя Дагура одного. Вновь. Но в этот раз он точно знал, что его чувства взаимны. На губах всё ещё остался её след, а в сердце… В сердце гремело. Потому что надежда, которая умерла бы вместе с ним, поднялась выше, толкая его дальше по линии безумия. Ведь этот поцелуй значил больше, чем все слова мира, вместе взятые.
Губы…
— Ч-чёрт, — прошептал Дагур, осторожно коснувшись кончиком пальца нижней губы, и как-то нелепо, по-дурацки, улыбнулся, готовый в любую минуту закричать от боли, которая рвала сердце на части.
И в то же время готовый смеяться диким смехом, потому что… Ни один Рыбьеног не тронул её до него. Он первый. Первый поцеловал её.
========== Глава девятая ==========
Хедер смотрела в одну точку перед собой. На свою тень, что падала на противоположную стену под лучами солнца. Обняв себя ладонями, девушка сидела на кровати, пытаясь справится со страхом и болью, которые захлестнули её с головой.
О чём она думала, когда ответила Дагуру? Явно ни о чём. Нужно было оттолкнуть и уйти, чтобы не чувствовать его огня рядом с собой, но… Но до слёз, до самых крайних точек сердца, она хотела касаться его. Отдавать ему всё. Воздух, душу, губы… Тело… Жизнь…
До сих пор там, где его ладони касались её, девушка чувствовала жар. Помнила сбитое дыхание, глаза, которые смотрели на неё, не веря… Помнила тот ком, который подкатил к горлу, заставляя бежать прочь, чтобы брат не увидел слёз. Чтобы не понял, насколько сильно забрался в её душу. И чтобы не прочёл страшной, грязной, сжигающей стыдом, мысли в её глазах.
Его губы… Боги, что же это? Вопрос в пустоту. От каждого его прикосновения Хедер становилось не по себе. А когда тот первый, бешеный поцелуй перешёл в нечто большее… Когда он стал сносить крышу, заставляя стучать сердце в унисон с вселенной… Хедер поняла, что это грань. Запрет. И если у этой линии не остановиться, она полностью потеряет разум, благосклонность богов и просто позволит Дагуру целовать себя до полуобморока, до крови, до края. Она позволит ему делать с собой всё, что угодно. Потому что ничего на свете ей так сильно не хотелось, кроме как чувствовать его рядом. Сумасшедшего, безумного… Падать в омут дикой, звериной страсти, утопая в незнакомом ей чувстве. Познавая то, что она никогда бы не хотела познать, будучи в своём уме. Это страшная, дикая страсть.
Сердце билось медленно, боясь нарушить тишину. Хедер чувствовала, как холод пробирает её до костей. Без движения она сидела уже два или три часа, рыдая, а потом просто тупо слушая собственное дыхание и думая: почему? Почему из всех достойных викингов мира, которые только существуют на земле, Хедер до безумия тянет к Дагуру? Что в нём? Мышцы, опытность? Даже плеваться хочется от этой грязи… Кровью. И в то же время… Сколько девушек он целовал так же, как её, там, в большом зале, прижав к грёбаному столу? Сколько девушек шептали его имя в темноте, обхватив его плечи ладонями, запрокинув голову в потолок и крича от наслаждения этой грязной страстью?
Девушка поднялась с кровати, медленно подойдя к окну и кинув взгляд на хижину Иккинга. Интересно… Что она сможет сказать берсерку, когда вновь увидит его? Ничего. Потому что она до умопомрачения хотела коснуться его вновь и жутко боялась его. Хотела быть с ним и в то же время спрятаться, забиться в угол, закрыв глаза. Страх, смешанный со страстью, не давал ей нормально жить на этом краю. Хедер понимала, что в один момент придётся что-то сделать. Либо поддаться брату, либо оттолкнуть его и бороться с этим до самого конца, чтобы не гневить богов.
Больно.
Выйдя из хижины Астрид, девушка направилась в сторону драконьих стойл, намереваясь взять Розу Ветров и улететь на некоторое время куда-нибудь, чтобы развеяться. И плевать она хотела, что Иккинг запретил ей куда-либо улетать. Прятаться в хижине от Дагура у неё больше не было сил… Однако, что мешало берсерку просто открыть дверь и войти?
Хедер раздвинула железные двери в стороны, смотря на пустые стойла драконов, в одном из которых мирно спала Роза Ветров. Солнечный свет упал на доски, балки, цепи, замирая на них, рядом с тенью, словно ожидая, когда его вечная спутница шевельнётся в приветственном жесте. Как странно. Со времён мироздания свет вынужден делить пространство с тьмой. Яркий, добрый, он проникает в душу её, сопровождает её всюду. Она поёт ему колыбельные ночью. Он танцует с ней в вальсе под потолком, радуясь, что мир подарил ему полную противоположность… Подарил ему тьму. Он знает, что никогда не сможет быть с ней, ведь они из разных миров. Но он танцует. Он обнимает её, умирает ради неё и воскресает ради неё. Как день ради ночи. Как луна ради солнца. О, Тор… Мир вокруг соткан из противоречий, которые больше всего жаждут соединиться в одно. И люди… Люди — полное противоречие мира, созданного богами. Они сами себе противоречат. Сами себя боятся. Сами себя готовы запереть в клетку, чтобы не познать то, что жаждут больше всего.
Шипорез поднял голову, едва только услышал скрип металлических створок. Хедер медленно прошла к самому крайнему стойлу, ступая по скрипучему деревянному полу.
Вдруг всё здесь показалось страшно чужим. Тоскливым и одиноким. Все драконьи наездники на задании, а она… Она снова оказалась вне их числа, вынужденная прятаться от неведомой опасности, глупой и странной. Может, и правда не стоило поддаваться на уговоры Иккинга, а продолжить проводить дни в одиночестве, меняя один остров за другим? Скрываясь от всего мира, от врагов и друзей? Может быть, именно сейчас стоит сделать решающий шаг? Улететь, пока не поздно?
— Что же, Роза Ветров… Пожалуй, нам снова придётся оставить Край, — вздохнула она, положив руку на перекладину деревянного стойла. — Навсегда.
— Никуда ты отсюда не улетишь.
Девушка вскрикнула, дёрнувшись в сторону, и со страхом уставилась на берсерка. Дагур стоял, освещённый солнцем, в дверях драконьих стойл. Неожиданно, как всегда, и странно «вовремя». Хедер отступила на несколько шагов назад, чувствуя, как страх начинает скручивать внутренности. И одновременно какая-то наивная, детская злоба поднималась внутри. Какое Дагур имеет право приказывать ей? Он никогда не интересовался её жизнью… До недавнего времени. А что ему мешало раньше «заботиться» о ней? Хотя… Хедер и сама понимала, насколько жалкие, бессмысленные вопросы задаёт сама себе в попытке справиться со странным чувством страха. Жизнь слишком запутана, чтобы вникать в неё. И всё же, многие пытаются понять её суть, докопаться до истины, сами не зная, насколько ничтожны их попытки.