– Кто так решил? – спросил Лукаш.
Он слышал о стржигах, но никогда с ними не сталкивался. Все-таки его специализацией были драконы.
– Суеверия, – пожал плечами Кожмар. – Тебе лучше расспросить того писателя, что живет на отшибе. У него такое мерзкое лицо. Самый натуральный гаргуйль.
Один из могильщиков запрыгнул в последнюю могилу и при помощи лопаты отделил голову от тела мертвеца.
– Эти бедолаги сражались до последнего, – сказал майор и задумчиво провел пальцами по своему плюмажу. – На той поляне нашли еще десяток мертвых стржиг. Должен признать, это впечатляюще.
В голове Лукаша промелькнул вопрос: что заставило такого человека проделать долгий путь из Градува в заброшенный городок на краю мира? Неужели он приехал для того, чтобы ошиваться у кладбища, смотреть на могилы и заводить беседы с представителями вымирающих видов?
– Писатель? – вдруг повторил Лукаш. – Какой писатель?
Кожмар уставился на него своими невыразительными глазами.
– Ты назвал его гаргуйлем… – Должно быть, голос младшего Смокуви прозвучал слишком резко.
– Ах этот. – Майор поднял руки к темнеющему небу. Его тон остался таким же мягким и сдержанным. – Рыбак, кажется? Якуб Рыбак? Он считает себя неестествоведом или вроде того. Живет в руинах на окраине… Эй!
Кожмар прервался, когда Лукаш резко отшатнулся от забора. Якуб Рыбак. Это имя… Когда-то в другой жизни, в темном подвале, Лукаш с Генриком ползали во мраке, записная книжка переходила из рук в руки…
Лукаш схватил Кожмара обожженной рукой, и элегантный Ворон отшатнулся.
– Что за?..
– Отведи меня к нему! – прорычал Лукаш.
Девушки у фонтана наблюдали за ними. Мужчины, хоронившие жертв, с опаской посмотрели на чужаков, и один из них приподнял свою винтовку. Лукаш не замечал никого вокруг. Он видел только Кожмара, с его коварной улыбкой и хитрым блеском в глазах. Но, даже оказавшись в волчьей хватке, майор Стычень даже не вздрогнул.
– Отведи меня к нему, – хрипло сказал Лукаш. – Сейчас же.
– Отведи меня к дракону, – парировал Кожмар бархатным голосом.
Встряхнув майора, как куклу, Лукаш толкнул его в грудь. Кожмар ударился спиной о железные прутья забора и ухмыльнулся. Тяжело дыша, Лукаш отшатнулся, но осознание того, что он наделал, пришло слишком поздно.
Кожмар невозмутимо поправил свой кивер и одернул манжеты. Возможно, он привык, что при общении с ним люди выходят из себя.
– Ладно, ладно, – сказал он, усмехнувшись. – Я отведу тебя к этому уродцу. И лошадь свою не забудь.
7
Лукаш был так занят, что не заметил девушку.
За восемнадцать лет она уже успела привыкнуть, что ее почти не замечают. В конце концов, она выглядела так же, как и все остальные: бледная, уставшая, измученная. В изгибе ее губ поселилась горечь, из-за которой уголки рта всегда были опущены. Из всех девушек в красных сапогах она была единственной, кто не курил.
Он пришел вместе со светловолосым солдатом и забрал черного коня. Они были так сосредоточенны, что не заметили, как она отдала коню всю свою еду. Они не заметили, как девушка растворилась в серой мгле, с ее бледной кожей и тусклыми волосами, и все же – с самыми прекрасными глазами во всем городе.
Почему они должны были обратить на нее внимание? Никто и никогда ее не замечал.
И конечно, они не увидели, что она последовала за ними.
8
Рен подходила к городку так же, как и любое дикое животное: с осторожностью.
Она настояла на том, чтобы пойти одна. Чарн и Риш были надежной компанией, но Рен не хотела рисковать. После того что случилось с Чарном, она не хотела, чтобы кто-нибудь из них пострадал. Кроме того, она королева. Это ее бой, и сражаться она будет в одиночку.
Последние сто метров леса были усеяны одинокими печными трубами, обвалившимися стенами и покрытыми мхом столами. Книги, подсвечники и детские игрушки гнили в грязи. Рен не любила людей, но от вида всего этого у нее кольнуло сердце. Проходя мимо развалин, она жалела, что их жители не успели спастись.
Осторожная – но немного неуклюжая из-за человеческого облика – поступь привела ее на окраину города. Уцелевшие дома сбились в круг, как кучка оленей, окруженная волками. Из окон на землю падал оранжевый свет.
Наконец трава сменилась булыжной мостовой, и Рен надела на голову капюшон. Она пыталась расчесать волосы, но от этого они стали еще пышнее, и голубая накидка не могла скрыть их целиком. Дым от каминов с горящими поленьями тянулся от дома к дому, и девушка старалась заглушить страх, который вызывал у нее этот запах.