Гау, Бар и остальные Русы были подавлены: их кумир, их великий Дух Макс СаСа, съеден словно добыча. Тиландеру казалось, что его прожигают ненавистью глаза всех присутствующих. Но его никто не винил, горе было такое, что некогда было искать виноватого. Как осиротевшие дети сидели они, собрав все кости скелета. Одна кисть так и не нашлась, несколько трубчатых костей было раздроблено на куски.
Могилу Максу копали все: получился практически котлован, где на небольшом выступе аккуратно выложили собранные кости. Трупы неандертальцев сложили ниже ног, чтобы у Макса не было нехватки тех, кто будет прислуживать ему на Полях вечной Охоты. Тиландера корежило от такого языческого обряда, но перечить он не посмел. Русы убили бы его моментально, если бы посчитали, что американец проявил неуважение к их вождю. Над могилой вырос солидный курган, который был виден довольно долго, когда отряд отправился обратно на юг, по своим следам.
Выйди они в дорогу на пару часов раньше, они могли бы увидеть отряд дикарей, который покинув заросли кустарника, что они видели вчера, отправился на северо-запад. И этот отряд уводил на север Макса, который остался жив, но еще не пользовался свободой.
Глава 4. Стоянка племени
Если бы мне удалось изложить свои приключения за шесть лет на бумаге и люди могли бы прочесть все это, любой воскликнул бы: «Дружище тебе везло неимоверно, роли попадались тебе вовремя и по делу. Как ты можешь жаловаться на судьбу? Ты невероятно везучий сукин сын»
И это было бы правдой, но читать меня было некому. Мои Русы, которых я учил грамоте, находились далеко, да и, не зная реалий двадцать первого века, они не смогли бы оценить мое попаданчество. Но сейчас мое везение кончилось и, словно в насмешку, за все льготы, что давала мне судьба ранее, я оказался с пустыми руками, в племени неандертальцев-людоедов. Одним легким взмахом пера судьба перечеркнула все мои достижения и изыскания. И теперь мне оставалось только выжить, выжить без оружия, без технических преимуществ, выжить, будучи на одном уровне с дикарями.
У дикарей даже было некоторое преимущество — великолепный слух и острое зрение. У меня даже не было каменного топора, только суковатая палка, которую я подобрал по дороге, была единственным моим оружием.
Самая первая задача — не быть съеденным, пока была решена. Но неизвестно, как все пойдет, если не будет добычи, и вождь решит, что говорящий попугай ему надоел. Во время отдыхов для приема пищи или сбора кореньев он неизменно подходил и требовал разговора со мной. Разговор был односторонний, говорил я, а вождь каждый раз издавал удивленное «Ха!?»
Сегодня шел восьмой день после Уда, на котором вождь отстоял право владеть мной, как бы меня не выворачивало такое сравнение с рабом или игрушкой, и убил претендента. Мы практически все время шли на северо-запад с недолгими остановками. Если мы проходили в день в среднем сорок километров, то уже наверняка находились в Европе. У меня не было с собой атласа, а по памяти всегда трудно сориентироваться. Ландшафт начал меняться, ночи становились прохладнее, по всем признакам мы продвинулись на север довольно далеко.
Все чаще попадались лиственные породы деревьев с преобладанием хвойных. Мелкие кустарники встречались реже, на деревьях попадался мох, четко обозначая северную сторону ствола. Я предположил, что мы находились где-то на территории Болгарии моего времени. Босфора еще не было, и мы спокойно перешли из Азии в Европу.
Мне казалось, что где-то справа должно быть Черное море. Странно, но его присутствия не ощущалось. Изменился не только ландшафт и растительный мир, изменения коснулись и животного мира. Антилопы практически не попадались, но стали встречаться зубры или похожие на них быки, бродившие стадами. Дважды мы натыкались на следы мамонтов, но самих мамонтов я пока не видел. Сегодня с утра мы шли по редколесью, саванна окончательно осталась сзади. Вождь отлично ориентировался в этих местах и шел, не сбавляя скорости. Через полчаса ходьбы лес расступился, и мы вышли на равнину, которая простиралась до холмов на северо-западе. Среди дикарей племени чувствовалось какое-то возбуждение. Обычно невозмутимые дикари скалились и были необычайно оживлены.
Вдалеке, ближе к холмам блестело водной гладью небольшое озеро.
— Ха! — в голосе вождя была радость.
— Ха! — с радостной интонацией вразнобой отозвалось племя.
Прошло около часа, пока мы подошли к озеру вплотную. Само озеро имело неправильную форму, и было вытянуто с юга на север. В длину оно достигало около пятисот метров, а в ширину было не больше семидесяти. Со стороны холмов с севера змеилась небольшая речушка шириной не более трех метров, которая впадала в это озеро.