Я не смог поймать Кори после заседаний, слишком много народу хотело поговорить и с ним, и со мной, но на следующий день специально разыскал его. Мне очень хотелось сказать ему, как важно для меня его исследование. Меня переполняли эмоции, я чуть не обнимал его. Насколько мне известно, Кори первым запустил наш геном в работу.
Из всех моих публикаций неандертальский геном вызвал самую сильную реакцию в научной среде. Положительно отзывались почти все. Лучше всех о работе говорил Джон Хоукс из Висконсинского университета в Мэдисоне. Будучи палеонтологом и учеником Милфорда Уолпоффа, Джон стоял у истоков гипотезы о мультирегиональном происхождении человека. Он приобрел известное влияние в антропологических кругах благодаря своей интернет-странице, где вдумчиво и творчески обсуждал новые публикации и идеи в антропологии. “Эта группа ученых, — писал он в блоге, — сделала царский подарок человечеству. Неандертальский геном позволяет посмотреть на самих себя со стороны. Теперь мы видим — и, что важно, понимаем — ключевые генетические изменения, сделавшие из нас людей, то есть то, что способствовало становлению и глобальному распространению нашего вида… Именно в этом и состоит сущность антропологии”. Мы, конечно, страшно радовались. Только Эд старался не поддаваться горячке похвал, он послал консорциуму имейл со словами: “Кто-нибудь, дайте Джону Хоуксу кислородную подушку! Пусть вдохнет наконец”.
Я отметил только один по-настоящему отрицательный отзыв. Написал его Эрик Тринкаус. Я знал, что он резко отрицательно относится к участию генетиков в антропологических исследованиях. Ему представлялось, что генетика не может дать антропологии ничего существенного. Поэтому я отправил ему наш труд заранее, за несколько дней до публикации, чтобы у него была возможность подготовиться к вопросам журналистов, которые, безусловно, станут спрашивать его мнение. Я надеялся, что статья убедит его, что мы сделали настоящую, хорошую работу, и мы даже обменялись парой писем, где я пытался разъяснить те места в тексте, которые, как мне казалось, он неправильно понял. Я очень старался достучаться до Эрика и потому ужасно расстроился, когда одна журналистка из Парижа спросила, как я отношусь к объемному комментарию, который Эрик прислал в их издание. Она процитировала его так: “Если вкратце, то из ископаемых остатков мы имеем множество анатомических доказательств генетического потока между неандертальцами и ранними формами человека, и, скорее всего, генетический обмен явился результатом ассимиляции неандертальцев популяциями ранних людей современного типа, а произошло это примерно 40 тысяч лет назад. Другими словами, появившаяся информация по ДНК не внесла почти ничего нового в дискуссию о происхождении человека… Большинство авторов статьи просто не знакомы с современной литературой по данному вопросу, не понимают ископаемого материала, равно как и современного человеческого разнообразия и поведенческого / археологического контекста эволюционных модификаций у человека. В целом эта работа является результатом дорогостоящего, технологически громоздкого анализа, который если и продвинул общее понимание происхождения человека и неандертальцев, то очень незначительно — а в некоторых аспектах даже заставил сделать шаг назад”.