Вот Кротик вынырнул на спине косаточки. Он кричит:
— Ура! Вот это да! Никогда я так не веселился! Дедушка Пузан, ты просто чудо!
Что же делать?
Молния с тревогой смотрит на нас.
Но и косаточке вся эта история начинает надоедать.
— Мама! Этот ледниковый мальчик не желает слезать! Как мне быть?
— Потерпи, доченька, потерпи… он устанет.
— Папа…
— Ну что тебе сказать, дочка… Происходит нечто неслыханное. Я всегда полагал, будто ледниковые дети боятся нас, косаток, но, по-видимому, это не так… А раз они нас не боятся, значит, на то есть какая-то причина — вот что настораживает меня. Может быть, у них есть какое-то новое оружие. Я поговорю об этом с верховным вождем косаток. А ты тем временем будь осторожна, не делай резких движений…
— Что же ты больше не ныряешь, дедушка Пузан? — вздыхает Кротик. — Устал? Ты прав, конечно: хорошенького понемножку. Ммм… льдина моя уплыла. Но ничего: у меня есть «Спаси утопающего». Пока, дедушка, прощай. Спасибо, что поиграл со мной.
С этими словами Кротик отпускает плавник косаточки, а та верещит:
— Ой, мама, там плывут еще ледниковые мальчишки.
— Прочь отсюда, быстрее! — командует папа-косатка.
— Куда спешить… здесь столько тюленей, — возражает мама.
— Давай, шевели плавниками! Не нравятся мне эти новшества.
Со вздохом облегчения мы наблюдаем, как косатки удаляются, становятся маленькими-маленькими и вовсе пропадают за горизонтом, там, где небо соприкасается с Великой Соленой Водой.
Наконец-то Молния догоняет Кротика.
— Вот здорово! — щебечет наш маленький дружок. — Знал бы ты, как классно ныряет дедушка Пузан! Я и не думал, что у толстяка такое дыхание. Правда, вот что: надо бы старикану показаться Полной Луне, пусть полечит ему спину. Там у него растет какая-то странная штуковина, прямо посередке…
Спорить с ним времени нету — теперь, когда косатки уплыли, вернулись акулы и плавают вокруг нас кругами, все ближе и ближе…
Должен признаться: до сих пор мы, ледниковые дети, в плавании не были сильны.
Но, скажу по чести, мы быстро набираемся опыта.
Все-все: даже Щеголек, даже Улитка.
В мгновение ока мы оказываемся у берега, за полосою скал.
— Вот так заплыв! — удивляется Молния.
— Великая Соленая Вода, конечно, теплее, — отвечаю я, — но по мне, так нет ничего лучше наших спокойных студеных маленьких озер.
ВСЕ НА СОЛНЫШКО!
Теперь все племя скопилось на пляже.
— Почему бы нам не позагорать? — предлагает Шкурка Горностая.
— Позагорать? — изумляется мама Тигра.
— Ну да. Погляди, все Кроманьонцы загорают.
В самом деле — по пляжу вокруг бунгало мужчины, женщины, дети растянулись на шкурах и время от времени переворачиваются, подставляя тело солнечным лучам.
— Что-то сомневаюсь я… — хмыкает тетушка Бурундучиха.
Мы в растерянности смотрим друг на друга.
Какие же мы волосатые!
— Ммм… — бормочет Лисенок себе под нос, — не думаю, чтобы к ледниковым людям приставал загар.
Мы наблюдаем, как женщины-кроманьонки то и дело чем-то смазывают кожу.
— Что это, зачем? — допытывается Дикая Выдра.
— Тюлений жир, замечательное средство для загара. Хочешь попробовать?
— Конечно хочу.
— А на меня хватит? — беспокоится Шкурка Горностая.
— У Хитрющего Лисенка хватит на всех! — радостно восклицает Лисик и протягивает нам кожаную суму, приговаривая: — Надо отметить на дубинке, сколько еще вы мне будете должны…
Наши женщины намазываются тюленьим жиром, но они такие волосатые, что только пачкаются без всякого толку.
С завистью смотрят на женщин с юга, у которых кожа загорелая и блестящая.
— Я тоже так хочу! — топает ногой тетушка Бурундучиха.
— Не уйду отсюда, пока не стану, как они! — визжит Дикая Выдра.
— Пока не покроюсь загаром, не вернусь в пещеру! — орет мама Тигра.
— Мамочка, извини, что я вмешиваюсь, — подхожу я, — но у женщин-кроманьонок нет на теле волос.
— Значит, сведем волосы! — решительно заявляет тетушка Жердь.
После этих слов наступает мертвая тишина.
Свести волосы?
Легко сказать!!!
Но ход прогресса неумолим.
Обжигающий Кремень готовит крохотные осколки и передает их Полной Луне, признанному цирюльнику славного племени Грустных Медведей.
И вскоре воздух оглашается жалобами, протестами, криками боли: