АМАЛИЯ. Я уже запаслась томатом. (Берет хлеб и кладет его в ящик комода.)
С улицы входит Ассунта.
АССУНТА. Тетя, пойдемте домой. Картошку я уже потерла. Вы сами посмотрите.
АДЕЛАИДА (вставая). Рубашку я повешу сюда, на этот стул, донн'Ама. До свидания. Коли понадоблюсь, позовите.
АМАЛИЯ. Да, если проснется Ритучча.
АССУНТА. Я тут останусь. Вы идите домой, а я немного здесь побуду.
АДЕЛАИДА. Всего хорошего, донн'Ама. (Кладет принадлежности шитья и рубашку и уходит.)
АССУНТА. Донн'Ама, я хотела вас спросить… (Глубоко вдыхая воздух.) Ах, какие тонкие духи! Это вы душитесь? (Подходит к туалетному столику.) Как приятно, когда женщина следит за собой! (Берет флакон одеколона и смотрит на него как завороженная.) Вот этот, да? И флакон тоже удивительной формы! Вам его принес Красавчик, да?
АМАЛИЯ (немного помрачнев, почти оскорбленно). С чего это вдруг Красавчик принесет мне? Я сама купила.
АССУНТА. Нет… я подумала… Ведь все в переулке говорят… что вы… В общем, что Красавчик… (Замечает, что сказала лишнее, и начинает улыбаться.) Гм… ах… да…
АМАЛИЯ. Ну что говорят? (Выходит из себя.) Что там могут болтать эти…
АССУНТА (прерывая ее, встревоженно). Вы не сердитесь. Это я так сказала… (Словно вспомнив предупреждение.) Тетя мне всегда говорит, что я должна научиться держать язык за зубами. Но я не со зла. Я дурочка… (Начинает смеяться истерическим смехом, который не дает ей закончить фразу.) Иногда я одна смеюсь… (Смеется до слез.)
АМАЛИЯ. Чего ты смеешься?
АССУНТА. Ой, не надо, не говорите, не то будет хуже… (Не может остановиться. Затем вдруг, словно рассердившись на себя.) Господи Иисусе, да что это со мной?
АМАЛИЯ (раздраженно). Слушай, дуреха, ты своим смехом можешь вывести из себя…
АССУНТА (немного утихает). Что ж поделаешь? Это моя слабость. Дайте немного высмеюсь. (Овладевает собой.) Вот и прошло. Хотела я вас спросить… С тетей я не могу говорить, потому что она еще глупее меня… Вы же такая женщина, что купите и продадите весь мир…
АМАЛИЯ (с досадой). Ну говори же, Ассунта…
АССУНТА. Вот… Я хотела спросить, я — старая дева?
АМАЛИЯ. А я почем знаю?
АССУНТА. Я вышла замуж за Эрнесто Сантафеде двадцать четвертого марта тысяча девятьсот сорок первого года, но наш брак так и остался на бумаге, потому что Эрнесто был в армии и служил в Северной Африке. (Восхищаясь платьем Амалии.) Какое красивое платье на вас сегодня! Новое?
Амалия (с деланным безразличием). Позавчера портниха принесла.
АССУНТА (возобновляя прерванный разговор). Он пошел в солдаты, когда еще за мной ухаживал, и последний раз мы виделись как жених и невеста. А как муж и жена, — прямо будто кто-то на нас несчастье послал, — мы не смогли… (подыскивает слова) как это говорится? Ну, это дело… (Сопровождает фразу жестом, ударяя в ладоши.) Пришел он в отпуск на пятнадцать дней, я все приготовила в комнате. Тетя перебралась в мезонин, чтобы оставить нас одних, потому что нам нужно было поворковать… Но как нарочно начались эти бомбежки… Я так красиво нарядилась… Вылила на себя флакон одеколона… (Имитирует сигнал тревоги.) Пе — е-е… И бежим… Так пятнадцать дней отпуска и провели в убежище… Он уехал… И только его и видели! Потом пришло извещение, о котором узнали даже не мы, а свояк одной моей подруги, он был в Риме и наказал передать нам с одной старушкой, которая должна была поехать в Калабрию и проездом находилась в Неаполе…
АМАЛИЯ. Э — э-э! (Как бы говоря: «Какая длинная история!»)
АССУНТА. Что же поделаешь?! Передали, что он был в плену… Один его товарищ, который вернулся, сказал мне, что он умер. Другой — что видел его живым… Вот я и думаю: при всех этих слухах я — все же старая дева?
АМАЛИЯ. А как же? Раз так получилось; что ты не жила со своим мужем. Но дело в том, что, так как у тебя нет точных сведений, ты по — прежнему замужем.
АССУНТА (озабоченно). В том-то и дело…
АМАЛИЯ. Ты не можешь выйти замуж второй раз…
АССУНТА (отмахиваясь). Кто? Я? Да нешто я об этом думаю? Прежде всего я чту светлую память человека, который, возможно, умер… (Показывает черный металлический медальон, висящий на шее.) Вот, видите? Он у меня всегда здесь. Я и траур надела. Сняла, когда мне сказали, что он в плену. Потом надела опять… (Смеясь над своим положением.) О боже, я то снимаю, то надеваю опять этот траур. С ума сойти можно… Надеялась, что сниму его и больше не надену… (Лукаво.) Когда же я жизнь-то узнаю? (Сокрушаясь.) Видно, когда рак свистнет!