- По-моему, в них есть что-то пугающее, нечеловеческое, Вы не находите?
- Конечно! Они же инициированные! - с ноткой преклонения ответила та, - я тоже так хочу! Я обязательно дождусь инициации!
Тут взгляд её скользнул по шее Артёма и мгновенно переменился с доброжелательного на презрительный. Она отвернулась.
А Артём заметил, что у неё на шее висит толстый чёрный шнурок с узлом.
К нему протиснулась Катя, она успела куда-то отлучиться:
- Если хочешь, пойдём к другой площадке? Там уже всё готово.
- Так он с тобой? - спросила соседка, на Катю она смотрела если не с таким же благоговением, как на инициированных артистов, то, по крайней мере, с уважением.
- Да, он со мной, - подтвердила Катя, - так ты идёшь?
- Конечно! - откликнулся Артём. И они стали осторожно выбираться из толпы.
- Туда! - показала Катя.
Прошли к другой площадке, в два раза шире предыдущей, она была огорожена высокой и прочной нитяной сеткой. В центре, на гораздо большей высоте, чем для предыдущих артистов, установили узкие качели, канаты и верёвочные лестницы.
Используя ту же музыку, которая уже играла без перерыва, и была так же хорошо слышна, на лестницы полезли десяток человек, как женщин, так и мужчин. Они были одеты в чёрные обтягивающие костюмы, которые позволяли оценить совершенные тела.
Подстроившись под ритм, инициированные артисты замелькали в воздухе, перепрыгивая с одного каната на другой, кружились, кувыркались, и напоминали танцующих обезьян. Движения их были стремительными и ловкими. А кульбиты, которые они вытворяли, вряд ли могли повторить обычные люди. Страховкой они не пользовались. А под конец выступления, все разом прыгнули на заграждение и вцепились в сетку крепкими пальцами. Они улыбались, но эта улыбка вызывала озноб, так улыбаться могли только безумцы.
Артём тихо спросил:
- Катя, а они вообще-то адекватные?
Она остановила на нём задумчивый взгляд, и всё же ответила:
- Не совсем. В них что-то меняется после инициации, бесповоротно. И я тоже должна буду скоро её проходить. Честно говоря, я боюсь!
Она посерьёзнела, во взгляде появилась обречённость.
- Так откажись! - предложил Артём.
- Нельзя!
- Почему?
- Меня выгонят из ордена и заклеймят позором.
- Ну и что! Будешь жить как все обычные люди. Что такого то?
- Я не хочу как все обычные! - с надрывом произнесла Катя, - я уже не представляю свою жизнь без ордена!
- Что это даёт? - не унимался Артём.
- Всё! Общение с необычными людьми, защиту, состояние того, что ты не одна! остаться за бортом, это всё равно, что быть выкинутой из дома. Я пройду инициацию! Справлюсь! Все волнуются, это нормально.
Но тревога её не покидала, это было видно по глазам.
- Наверное, я после неё тебя не узнаю, - тихо сказал Артём.
- Возможно, что и я тебя не узнаю, - Катя сглотнула ком, стоявший в горле.
- Ладно, не бойся, всё будет хорошо, - подбодрил её Артём.
Катя благодарно сжала его пальцы.
- Скоро будут бои. Хочешь посмотреть?
- Конечно!
- Тогда пошли, там уже зажгли факелы, - она потянула его за руку.
В противоположных углах ринга расслабленно развалились в креслах два бойца. Они обаятельно улыбались многочисленной публике, но в этих улыбках проскальзывал звериный оскал.
Двое судей держали в правых руках зажжёные факелы.
- Зачем огонь, ещё же не темно? - спросил Артём.
- Чтобы они не поубивали друг друга, - пояснила Катя, - только огонь способен их остановить.
- А без огня судьи не справятся? Вроде, здоровые мужики.
- Не справятся, их тоже могут порвать.
На головы бойцам одели шлемы, а на нижнюю часть лица закрепили толстые кожаные повязки, полностью закрывающие рты.
- А это зачем?
- Они могут друг друга загрызть, да и судей тоже. Зрелище не для слабонервных.
Однако, именно на это зрелище подтянулось больше всего зрителей, которые возбуждённо переговаривались и с нетерпением ждали начала боя.
И вот, ударили в медный гонг, бойцы поднялись с мест и стали медленно приближаться друг к другу, глядя в глаза и издавая животный рык.
И, наконец, они вцепились в схватке. Это был не обычный бой, а самое жестокое и кровавое зрлище, какое только могло существовать на ринге. Артём наблюдал за ним и даже слегка опешил. Бойцы рвали друг друга без всяких правил и ограничений, и как будто не чувствовали боли. Они совершенно озверели.
А когда казалось, что здоровью их будет нанесён непоправимый ущерб, судьи вскинули факелы, огонь опалил лица бойцов. Раздались свистки, оканчивающие бой.
Бойцы отпрянули и возвратились в свои углы. К ним подбежали медики,что-то вкололи в спину, должно быть, успокоительное. После этого их, уже вялых и с трудом передвигающихся, увели с ринга.