Лисса отрешенно парила в туманном облаке страсти, с трудом различая мерцающие тени на потолке, упивалась терпким запахом его лосьона, наслаждаясь соприкосновением с его телом. Пусть будет что будет. Она обнимет его и не отпустит. Ей хотелось слиться с ним воедино, забыв про стыд, ощутить дрожь обнаженных бедер, стиснуть в ладонях упругие ягодицы…
Страсть нарастала, природа брала свое. Оба знали: то, что они делают, сулит в будущем только боль, но оба забыли об осторожности. Джет поначалу проигнорировал ее панический взгляд, а затем безумный страх исчез из ее глаз, и он понял, что молодая женщина стремится к нему ничуть не меньше, чем он — к ней.
Но невозможно было и помыслить о том, чтобы стянуть с нее брюки или сорвать блузку. Телам их не суждено было соединиться. Молодой женщине ничего не угрожало. Джет отпрянул назад, тяжело дыша и дрожа от напряжения.
— Джет… — прошептала Лисса, все еще слишком ошеломленная, чтобы предложить или отказать. Она тряхнула головой, стараясь привести мысли в порядок.
— Лисса, — выдохнул Джет. Он обхватил руками тонкую талию, ласково проводя ладонями по плавным изгибам тела. — Прости меня… Ты так прекрасна… Я уже давно… я уже много лет не испытывал влечение к женщине.
— Не говори этого… — Лиссу била мелкая дрожь. — Не извиняйся. — Внезапно ей захотелось излить ему все, что накопилось в сердце, но он уже отстранился, и между ними снова повеяло холодом отчуждения.
Лисса попыталась удержать его, прижалась губами к уху, погладила ладонями узкие бедра. Желание придало молодой женщине смелости, но мужчина уже решил отступить. Лисса приняла его решение с одним-единственным покорным вздохом и закрыла лицо руками.
— Пожалуйста, не плачьте, — проговорил он срывающимся голосом, не в силах видеть ее в таком горе.
— А что мне теперь прикажете делать? — отозвалась Лисса глухо. — Прыгать от радости? Кричать: «Ура, я спасена»?
— Подумайте и о моих чувствах, — угрюмо бросил он, садясь рядом, обхватив руками колени. — С такой ситуацией мне еще не приходилось сталкиваться. Я тону… почва уходит из-под ног. Подумайте обо мне.
— Я и думаю, все время думаю, — отозвалась Лисса сдавленным голосом. — Только о вас и думаю.
— Тогда вам не следует выходить за Мэтью.
— Я не могу причинить ему боль.
— Да черт бы вас побрал, женщина! Выйти замуж за Мэтью, не любя его, не значит ли причинить ему еще большую боль? У вас что, совсем не осталось здравого смысла?
— Ни малейшего. Вы лишили меня и здравого смысла, и разума — словом, всего, что было. Не желаю вас больше видеть.
— Вы это серьезно? — Голос его прозвучал холодно, словно никогда их не влекло друг к другу, словно поцелуи были притворством.
У Лиссы не осталось сил. Как с ним бороться? Как выдержать бурю чувств, что сметает все преграды, стоит лишь ей увидеть этого человека?
— Да, серьезно. Это единственный выход.
Лицо Джета вспыхнуло гневом.
— Тогда я уеду утром, как только прекратится дождь. Оставайтесь до выходных, а затем отправляйтесь домой вместе с Бетани. Видеться нам больше незачем. Я не приду на вашу свадьбу. Как я могу? Но, черт вас побери, сделайте моего сына счастливым или я убью вас!
Взгляд Джета стал отчужденным, словно разговаривал он с человеком абсолютно для него посторонним. Лисса попыталась собраться с мыслями, взять себя в руки. Как пережить предстоящие несколько минут, не говоря уже о месяцах и годах?
— Я сделаю Мэтью счастливым, — обреченно пообещала Лисса. — Обещаю вам. Но только потому, что он ваш сын.
ГЛАВА 8
На следующее утро, когда Лисса проснулась, шел проливной дождь. Она взглянула в окно и с удивлением обнаружила, что траву ровным слоем покрывает вода, поблескивая, словно ледяной каток. Молодая женщина включила радио. В новостях только и говорили, что о беспрецедентных октябрьских ливнях и о наводнении в прилегающих к Лондону графствах. Хуже всего пришлось Суссексу и Кенту: тамошние реки вышли из берегов.
Лисса надела серый брючный костюм в полоску и тонкий белый свитер с воротником-стойкой. Бетани мирно спала, подложив ладошку под щеку. За последние несколько дней личико девочки порозовело. Нездоровая городская бледность исчезла, теперь малютка походила на румяную деревенскую крепышку.