– Папа, я решила прервать мое пребывание в Сен-Симоне, поскольку соскучилась по дому. А Жан-Жак был слишком занят, чтобы уделять мне внимание. Я думала устроить тебе сюрприз своим ранним приездом, потому и не писала.
– Вы хотели меня удивить? – переспросил герцог. – Что ж, Элизабет, это вам вполне удалось. Вы удивили меня тогда, когда я решил, что удивить меня вам больше не удастся. Однако продолжайте.
– Мы с Коффи уехали. И как раз проезжали мимо Монтебона по дороге домой, когда я подумала, что было бы интересно повидать аббатство, которому ты уделяешь столько внимания. И я решила немного прогуляться поутру, чтобы размять ноги перед тем, как отправиться дальше. Но красота аббатства… О, я была ею так очарована, что просто не не смогла удержаться от того, чтобы не заглянуть туда…
Герцог провел ладонью по волосам.
– Вы не могли удержаться от того, чтобы не взглянуть на монастырские кельи? Но ведь эти кельи, как вам известно, запрещено видеть всем мирянам, в особенности – женского пола?
Лили потупилась и пробормотала:
– Я знаю, папа. Но ты так часто говорил о красоте…
– А как ты умудрилась забраться на стену высотой в пятнадцать футов? – перебил отец.
– Я сначала забралась на дерево, – ответила Лили.
За спиной ее послышался сдавленный смешок, и Лили, на мгновение обернувшись, увидела, что негодяй прикрывал рот ладонью. «Наверняка смешок у него на нервной почве, – подумала она. – Знает, негодяй, что его ждет наказание…»
– А потом я упала со стены, – продолжала Лили. – И уже через несколько секунд, когда я была без сознания, – тут она снова обернулась и ткнула пальцем в сторону негодяя, – он набросился на меня.
– Что именно сделал мистер Ламартин? Что можно было расценить как нападение? – осведомился герцог.
Лили вспыхнула.
– Папа, ты ведь не хочешь, чтобы я вдавалась… в детали?
– Именно этого я и хочу. Опишите все в подробностях, Элизабет. Будьте так любезны.
– А может, рассказать тебе об этом наедине? – пролепетала Лили, еще больше смутившись.
– Нет, не стоит. Ты выдвинула серьезные обвинения против этого молодого человека. Я выслушаю твою версию, а затем мы с отцом Меллитом решим, что дальше делать.
Лили хотелось сквозь землю провалиться. Она бы стерпела все что угодно – лишь бы не перечислять перед падре Меллитом все те вольности, что позволил себе негодяй. Грудь ее распирало от ненависти к мужчине, из-за которого ей пришлось терпеть такой стыд.
Собравшись с духом, Лили заговорила:
– Он расстегнул мой лиф и корсет. И сунул руки мне под юбки. Ощупал мои конечности, а затем упал на меня… и накрыл мое тело своим телом.
Падре Меллит глухо застонал, и Лили заметила, что у него заметно порозовели щеки, отчего ее щеки прямо-таки запылали.
– Но на этом все закончилось, – поспешно добавила Лили, поскольку не хотела, чтобы отец и падре подумали, что ее и впрямь лишили невинности. – Я сумела сбросить его с себя, и как раз в это время подошли Дом Бенетард и брат Жульен. Мне было ужасно стыдно, но я попыталась вернуть себе скромный вид. А потом я сообщила им, что со мной случилось. Все остальное вы знаете.
Надолго воцарилось молчание. Наконец герцог, тяжко вздохнув, спросил:
– Ты клянешься, что говорила правду и только правду?
– Клянусь, папа. И я рассказала тебе абсолютно все. Поверь, я очень сожалею о своих действиях, и мне действительно стыдно, что я залезла на стену. Но я не могу отвечать за то, что этот мужчина со мной делал.
– Да, понимаю, – кивнул герцог. – Но, возможно, мистер Ламартин хотел бы ответить на твои обвинения. Итак, мистер Ламартин…
Негодяй шагнул к герцогу и тут же заговорил:
– Милорд, я скажу вам то, что уже говорил вашей дочери. Я пытался определить, все ли с ней благополучно. Она ведь упала с большой высоты и потеряла сознание… а я делал именно то, что было необходимо при данных обстоятельствах.
Лили вскинула голову, и глаза ее сверкнули яростью, когда она уставилась на француза. Проклятье, он заговорил по-английски! Причем говорил идеально правильно и бегло, лишь с едва уловимым французским акцентом.
– Вы лицемер! – воскликнула она. – Вы специально вводили меня в заблуждение!
Негодяй бросил на нее беглый взгляд.
– Ошибаетесь, леди Элизабет. Просто вы поверили в то, во что сочли нужным поверить, вот и все.
Лили вздохнула, вспомнив обо всех тех гадостях, что говорила о нем в карете, думая, что он не понимал ни слова.
Герцог же нахмурился и спросил:
– Этот мужчина лжет, Элизабет?