– Старейшина! – моя провожатая уже встала на четыре лапы, окликая их матриарха, – Я нашла БОГЭМ, которая пахнет, как мы, и у неё с собой снимок хранилища аромата!
Пользуясь возникшей заминкой, я огляделась.
Обитель самок была то ли вырыта в снегу, то ли выдолблена во льду, тогда как надземная часть представляла собой полыми гибридами чердаков и труб, оснащённых виденными с высоты жвича пластинами, пропускающими внутрь достаточное количество света от родных звёзд Миту – тандема из красного и коричневого карлика. Кроме того, тут было на порядок теплее, чем на поверхности, что не могло меня не радовать.
Выбравшись из объятий шерстяного батута, я спустилась на пол, строго-настрого запретив ногам не разъезжаться. Поверхность ничем не уступала первоклассному катку, но встретившая меня самка была способна бегать по нему из стороны в сторону. Тихий звук, напоминающий отрывание застёжки-липучки, заставил меня предположить, что устойчивость гиангов обеспечивают как когти, так и волоски, в изобилии растущие между пальцев и слегка примерзающие к поверхности при каждом шаге.
– Что здесь происходит?
Десять самок, выбежавших оценить невиданное прежде существо, расступились, пропуская одиннадцатую, снежно-белую, с бледно-жёлтыми останками прежнего окраса на сгибах суставов. Цветок на её груди выглядел дряблым, должно быть, Старейшина разменяла не один десяток лет.
– Какое странное дитя, – старая самка приблизилась ко мне, с шумом втягивая воздух, – Кто сотворил с тобой такое?
– Боюсь, я сама, – я вытащила телефон снова, поднеся изображение к подслеповатым глазам собеседницы.
– Быть не может, – Старейшина довольно ловким движением лапы увеличила фотографию, разглядывая склянку.
– Этот вещдок изъят у некоего дзирейра по имени Со, который использовал феромон, чтобы натравить гианга по имени Зейцу на меня и моего напарника.
– Зейцу? Ты сказала «Зейцу»? – засуетилась самка, проводившая меня, – Ты странно произносишь его имя, но… Как он выглядит?
– Большой, очень активный, на шкуре небольшие пятнышки и небольшие уши.
Полный агонии вопль не дал мне объясниться. Он донёсся с другого входа, откуда веяло солёным морским ветром. Закричавшая самка выронила из лап сплетённую из сухожилий сеточку, полную бугорчатых моллюсков.
– Альтейа, – голос Старейшины наполнился металлом, но рассвирепевший четвероногий снаряд уже мчался ко мне. Я застыла на месте, ожидая расправы, но добытчица вовремя затормозила, и лишь раздосадовано стукнула по полу передними лапами в каких-то паре дюймов от моих ног:
– Это ты! Ты покалечила моего сына!
– Альтейа, прекрати немедленно, – Старейшина оскалилась, и две самки безо всякого сигнала оттеснили меня назад, – А ну говори, что ты сделала, негодная девчонка. Ослушалась меня?
– Зейцу – моё всё! Я должна была рискнуть! – шерсть на хребте самки встала дыбом, и я заметила пятнышки, похожие на узор горностаевой мантии правителей человеческой древности.
– Альтейа, ты забыла, что мы, самки, дарим жизнь, но не определяем её, – Старейшина села, сложив лапы под рёбрами.
– Я уберегла моего мальчика от ножа, а эта, – мать Зейцу грозно зыркнула в мою сторону, – Всё испортила!
– Ваш сын попал в руки к маньяку, который использовал его в своих целях при помощи Вашего подарка, – я указала на фото склянки. Шерсть Альтейи пригладилась, гнев уступил место горю:
– Мой сынок… Что же я наделала?..
Обступившие нас самки опустили головы, понимая очевидное: их подруга уже была достаточно наказана.
– Мне жаль, правда, – негромко произнесла я, – Но не сделай я того, что сделала, Зейцу бы убил меня и покалечил моего напарника.
– Я знаю, – голос Альтейи звучал будто со дна колодца.
– Говори, – Старейшина положила лапу на голову своей подопечной, – Говори, что намеревалась сделать.
– Ты знаешь, – отвела от неё глаза безутешная мать.
– Не мне, – матриарх кивнула в сторону меня.
– В том, что сотворила я, обвинили моего напарника, хотя он не сделал ничего дурного, – сжав кулаки, быстро проговорила я, – И я намерена освободить Вэла, чего бы мне это ни стоило.
– Чего бы ни стоило, говоришь? – Альтейа усмехнулась, и я увидела в её глазах жуткую усталость, – Раз так, я расскажу тебе, что случилось.
Остальные жительницы поселения как по команде легли прямо на лёд. Провожавшая меня самка дружелюбно вытянула в мою сторону хвост, и я не посмела отказаться, садясь.
Жизнь Альтейи, как и жизнь многих самок до неё, не отличалась какими-то особенными событиями. У гиангов выращиванием потомства занимаются самцы, но в случае девочек ситуация немного другая: когда те достигают возраста, схожего с подростковым и уже умеют добывать пищу, отцы отпускают их бродить восвояси, вплоть до брачного сезона.
Наступило такое время и для Альтейи. Она повстречала самца из рэра и забеременела, но именно тогда всё пошло не по стандартному для гиангов сценарию.
– Одной из древних традиций нашей расы является принесение даров молодой матери, – бесцветным голосом произнесла мать Зейцу, глядя куда-то сквозь слушательниц, в число которых входила и я, – И это логично, после родов хорошо бы отдохнуть, а не нырять в ледяную воду в попытках отыскать еду. Мы, самки, не приспособлены к ловле быстрой добычи вроде фра-а, – Альтейа открыла рот, и я сразу же заметила разницу: челюсти самки усеивали квадратные резцы вместо иглообразных орудий убийства самцов, – И мой супруг того сезона вознамерился добыть самого большого фра-а во Внутреннем океане, поскольку думал, что я подарю ему мальчика, наследника. Я была рада его заботе. Киблахар нравился мне. Самки постарше говорят, что это всё ребячество молодости, но я ведь понимала, что именно чувствую… Зейцу очень на него похож, такой же… весёлый.
Мы деликатно молчали, пока Альтейа тёрла морду лапами, собираясь с силами, чтобы продолжить. Снова подняв голову, она произнесла только одно:
– Киблахар нырнул в полынью и больше не вернулся.
Как и земные женщины в когтях гормонального шторма, самки гиангов, носящие новую жизнь, испытывают невероятный спектр эмоций. Сначала Альтейа думала, что её супруг тянет со дна настоящий деликатес. Потом, поняв, что время идёт, а его нет, решила, что её обманули и рассердилась. Альтейа отказывалась принять даже малейшую вероятность того, что её избранник погиб в ледяных водах Внутреннего океана, по глупости или из-за какой-то роковой случайности, но минуты становились часами, а детёныш, вознамерившийся увидеть свет, не собирался откладывать своё рождение.
– Он был крошечный, жалкий, дрожащий, и только и мог, что бестолково пищать, – вспомнила былое Альтейа, – Таким Зейцу предстал передо мной, когда я в муках исторгла его на беспощадный лёд. Я была голодна, и никто в целом свете не обвинил бы меня, съешь я чуть больше, чем послед. Но я была той, кто давала жизнь. И, по идее, не определяла, как она пойдёт, – рассказчица недвусмысленно покосилась на Старейшину, – Я могла оставить его там, но что-то во мне не дало этому случиться. Я взяла его на руки, и детёныш затих, пригревшись. Привыкшая заботиться о себе, я и понятия не имела, как ухаживать за ребёнком.
Так началось их путешествие вместе. По словам Альтейи, Зейцу бессчётное множество раз оказывался близок к тому, чтобы повторить судьбу отца, «совал нос куда ни попадя, Рэраван его раздери». Поняв, что не в состоянии справиться с юнцом, грозящим вскоре перерасти её саму, Альтейа держала путь на север, к селениям диких самок.
– А здесь в истории появляюсь я, – проскрипела Старейшина, – Мы согласились принять Альтейю к нам, но её отпрыск должен был отправиться к другим самцам, это было очевидной необходимостью.