– Я научила Зейцу, что он должен был говорить при встрече с сородичами, – продолжила свой рассказ Альтейа, – И проводила его до Главного города. Внушила, что его отец умер, и он скитался один до тех пор, пока не набрёл на город. Своими глазами видела, как моему малышу поверили, мигом загнав к другим детёнышам… Мне бы радоваться и снова жить без хлопот, но тот противоречивый опыт, который я испытала, должно быть, изменил что-то внутри меня.
День за днём мать, терзаемая разлукой, проделывала долгий путь, чтобы повидать сына. Издалека, оставаясь в тени безучастных ледяных и каменных сводов, самка подстерегала момент, когда малышей выводили на прогулку, и они резвились на свежем воздухе.
– Зейцу было не узнать, его кормили тем, что он и должен был есть, а ещё учили всяким премудростям, о которых я не имела ни малейшего представления, – мягко произнесла Альтейа, – Мой мальчик так часто рассказывал свою историю одиноких скитаний сверстникам, что вскоре и сам стал верить в то, что его мать была всего лишь миражом, уловкой воспалённого одиночества. Я не виню его: трудно держать в голове что-то настолько невероятное как заботящаяся о тебе мать, если ты – гианг. Когда же настала пора стерилизации, я… Я не должна была вмешиваться, но я сделала это. У самок тонкие лапы, и некоторые помогают на операции. Я подговорила одну из медсестёр заменить её и сделала в документах пометку, что операция состоялась, срезав, но не удалив наметившиеся тычинки.
Альтейа оглядела нас по очереди, словно призывая судить, но, убедившись, что никто не желает этого делать, продолжила уже гораздо спокойнее:
– Моё сокровище славилось беспокойным нравом. Этого было не отнять. Я понимала, что обман может раскрыться. Мне требовался подкуп. С превеликими усилиями я отыскала друзей моего супруга, моля их о спасении мальчика.
– Подкуп? – Старейшина дёрнула головой, – Но что ты могла им предложить?
– Ха, – усмешка Альтейи была полна горечи, – Я пообещала сезон за сезоном ждать их в условном месте и вынашивать их детей. Ведь потомство – это всё для нашего вида.
– Вот только доброхоты просчитались, отдав Зейцу и Ваш подарок в виде феромонов Со.
– Не думаю, – самка опустилась на четвереньки, – Со выступал в секторе галактики, вход в который был мне заказан, а также, как выяснилось, был убийцей. Рано или поздно Зейцу должен был нарваться на неприятности, и так и случилось. Его фертильность была раскрыта, и теперь, раз он рэра, мой мальчик будет отослан на одну из наших самых дальних колоний на всякий случай, а твой напарник останется в тюрьме до конца жизни, если никто не отыщет способа убрать его раньше.
– Я этого не допущу! – вздыбилась я, – Альтейа, послушайте, я не смогу в полной мере искупить свою вину перед Вами, и именно поэтому я должна придумать, как сделать так, чтобы спасти и Зейцу, и Валентино. Никто не имеет права отсылать невиновного, как и сажать такого же невиновного в тюрьму.
– Что ты можешь, маленькая? – с грустью спросила мать Зейцу, глядя на меня печальными белыми буркалами.
– Одна – ничего, – я подняла голову, – Поэтому мне понадобится ваша помощь. Мы должны выяснить, к какому роду принадлежал отец Зейцу. Киблахар – так его звали, верно?
– Да. Но те, кто знал его, предали его память.
– Верно. Они явно чего-то боялись. Киблахар называл своего ребёнка «наследником», а это весьма странно. Мы пойдём другим путём, – я посмотрела Старейшине прямо в глаза, – Нужно отыскать мать Киблахара и спросить, кто бы её супругом в тот сезон.
По рядам самок прошёл тренькающий шепоток. Было заметно, что они не привыкли к решительным действиям, даже Альтейа, борец по своей сути, выглядела очень уставшей от одного лишь рассказа о пережитом.
– Наши старые самки живут на значительном отдалении друг от друга, поодиночке. Они сочиняют песни о былом и складывают узоры из раковин, – с сомнением проговорила Старейшина, – Если повезёт, и мать Киблахара, кем бы она ни была, не тронулась умом и всё ещё жива, я приведу её. Но кто станет нас слушать? Мы всего лишь самки. Мы даём жизнь.
– Этого более чем достаточно, – я обвела взглядом остальных, подмечая, кто из них уже мог иметь взрослое потомство, – Раз можно найти мать Киблахара, значит, каждая из вас помнит своих детёнышей, даже если они были слишком малы, чтобы запомнить вас.
– Конечно, – Альтейа вслед за мной попробовала скрестить руки на груди и нашла позу удобной, – Но как ты предлагаешь это использовать?
– Мы соберём делегацию из самок, имеющих взрослых детёнышей, и никто из самцов не посмеет дать нам отпор, – мой голос упорхнул куда-то ввысь, к ледяным сводам, – Сможете ли вы смотреть в толпу и находить своих малышей?
– Сможем, но чего мы этим добьёмся? Даже если самцы пропустят нас, даже если ты каким-то чудом добьёшься оправдания моего сына и своего напарника?
– Мы добьёмся мира, в котором ваша культура, ваша история и ваша философия будет достойна тщательного изучения, а не будет предана забвению в опальной брошюрке. Мира, в котором ваши сыновья будут знать не только отцов, но и сыновей. Если это недостойно того, чтобы бороться, то я даже не знаю, что вам предложить.
Конец моей пламенной речи встретило звенящее молчание. Жительницы поселения молча взвешивали все «за» и «против», советуясь исключительно с внутренними убеждениями. Наконец, самка, встретившая меня, шагнула вперёд:
– Мой сын, должно быть, ещё маленький, но я хочу его увидеть. Кстати, меня зовут Паннири.
– Очень приятно познакомиться, – улыбнулась ей в ответ я.
– Мы так обычно не делаем, но… – Паннири помедлила, а затем, поджав передние лапы, опустила голову к земле, оставив задние конечности выпрямленными. Её хвост вымпелом взвился к потолку, и пышная кисточка завораживающе медленно принялась укладываться в новую конфигурацию уже в воздухе, – Я подчиняюсь, доверяя тебе свою голову, и буду следовать за тобой, Рэраван мне в свидетели.
– И я, – ко мне навстречу шагнула самка постарше, тоже приняв подобную позу, – Я хочу увидеть мир, о котором ты говоришь.
– Просто живьём потрошите, – усмехнулась Альтейа, следуя примеру подруг, – Пора вытащить голову из снега и спасти наших мальчиков.
– Значит, решено, – Старейшина обвела сородичей внимательным взглядом, – Я отправляюсь на поиски бабушки Зейцу. Молодые, кто со мной? Вы порезвее будете.
– Наша Старейшина заткнёт за гриву любую, кто посягнёт на то, чтобы обойти её, – ласково промурлыкала Паннири. Её поддержали и другие.
– Ваши бы речи подавать нам на ужин, так они были бы слаще любого фра-а, – засмущавшись, пробурчала матриарх, – Сделаем так, Кармен из рода людей.
И мы, собравшись тесным кругом, подробно обсудили наш слегка безумный, но при этом всё же восхитительный план по спасению Зейцу и Валентино.
… Не могу точно сказать, что подумали стражи города, увидев наш маленький, но решительный женский отряд, но, должно быть, зрелище того стоило. Меня так и подмывало сказать это пресловутое «Отведите нас к своему лидеру», но пока рядом была Старейшина и чётко обговорённый план, сбыться этому сценарию было не суждено.
Остановившись чуть поодаль от крепостной стены, сложенной из громадных блоков непрозрачного льда, мы ждали гонца с той стороны. Несколько самок приняли уже знакомую мне «позу подчинения», повернувшись мордами ко мне. Их хвосты с развевающимися на ветру кисточками были прекрасно видны с любой точки обзора.
Пока ни о чём не подозревающие самцы гиангов совещались в своём ледяном гнездовище, напоминавшем мне обведённую стенами глазунью, я позволила себе оглядеть окрестности. По пути, немного медленном из-за найденной Старейшиной престарелой бабушки Зейцу, мне на глаза попались тёмные участки во льду – охотничьи полыньи, как мне объяснили. Гианги следят за миграцией своей любимой добычи и поддерживают точки входа в рабочем состоянии, периодически откалывая лишний лёд. Увидела я и небольшое стадо жвичей, сородичей того, на котором меня подвезли к самкам. Если с гиангами всё было понятно, то в вопросе того, чем питаются эти громадные звери, я совершенно терялась. Так что я обратилась к Паннири, шагавшей рядом со мной. Та, кажется, удивилась: