– Что ты всё оглядываешься? – проворчал наш гианг сиамского окраса, занятый контролем детёнышей, норовящих разбежаться кто куда.
– У вас красивый город, – озвучила очевидное я. Обустройство было грубоватым и немного топорным, но это придавало особый шарм и отлично сочеталось с жителями. В целом это напоминало вариацию на тему «что было бы, если Средневековье перекочевало в Антарктиду и научилось строить иглу».
– Ха. Не в пример селению самок, да?
Я сочла нужным промолчать.
– Дети, пора в гнездо. Поиграйте с нашей гостьей, а потом спать.
– Но учитель!
– Спать, негодники. И не тратьте время зря, быстрее зайдёте – дольше поиграете, – их наставник смахнул еле заметный полог из шкуры жвича, приглашая детёнышей внутрь выточенной во льду норы, – БОГЭМ, ты тоже проходи здесь. Ты достаточно маленькая. А я закрою.
– Хорошо, – я бы с удовольствием помедлила перед очередным спуском, но навалившаяся на меня группка нетерпеливых экскурсантов живо впихнула меня внутрь.
Совсем как в селении самок, я набрала достойную вопля скорость, съезжая по отполированному тысячей тушек жёлобу, чтобы в итоге плюхнуться на груду мягких и тёплых шкур, и ещё чего-то, в чём я узнала сшитые игрушки, виртуозно копировавшие фра-а, жвичей, а также ещё нескольких существ, названий которых я не знала.
– Вижу, все на месте, – градиентный гианг, притопавший откуда-то ещё, обвёл взглядом вверенных ему малышей, – Я буду стеречь выход, а вы, негодники, делайте, что задумали.
– Да, учитель! – защебетал стройный хор голосов, и, едва хвост наставника исчез за поворотом, детёныши разом повернулись ко мне:
– Во что ты умеешь играть?
… Я очень быстро обнаружила, что гианги знакомы с вариантами пряток и салочек. Ещё в их арсенале оказалась щенячья возня, поразительно напоминавшая реслинг, в чём я в силу хрупкости участвовать отказалась: малыши были не крупнее собак породы акита ину, но уже могли похвастаться мощными мускулами.
Время шло, тихий час близился, а я была занята тем, что учила Элиляка (одного из самых активных детёнышей) фокусу, которым когда-то забавлял меня папа:
– Сколько пальцев у тебя на передних лапках?
– Восемь! – гордо заявил он.
– А вот и нет, давай считать, – я взяла в ладони его пушистую конечность, чьей мягкости могла бы позавидовать даже подушка из гагачьего пуха, – Один пальчик, два, три, четыре. Давай вторую… Считаем?
– Да!
– Восемь, семь, шесть, пять. Пять плюс четыре?
– Де… девять, – он озадаченно щёлкнул беззубыми челюстями, но тут же подпрыгнул, – Ещё! Ещё разочек! Как ты это делаешь?
– Это секрет, – подмигнула я.
– Ну вот… А если я дам тебе свою любимую игрушку, ты расскажешь мне?
– Боюсь, что секрет меняется только на секрет, непоседа.
Элиляк заговорщически огляделся:
– Если я скажу тебе на ушко, расскажешь про трюк с пальцами? Вот остальные удивятся!
– Договорились, – заинтригованно склонилась над малышом я.
– Во льду неподалёку от детской площадки есть трещина, которая ведёт в тюрьму с настоящими преступниками!
– Врёшь, – не поверила я.
– Вовсе не вру! – даже обиделся Элиляк, – Мы с ребятами её нашли! Учитель говорит, под фундаментом протекает река, или лёд тает из-за трения, и строго-настрого запретил нам туда ходить, ведь кого-то может зажать. Дыру залатали, но голоса тех, кто внизу, всё ещё иногда слышны.
– И где она? Эта трещина, – всё ещё разыгрывая из себя воплощение неверия, скрестила руки на груди я.
– Если выйдешь там, где ходит учитель и другие взрослые, иди налево. Сразу не увидишь, придётся прислушаться. А теперь твоя очередь.
Я притянула мордочку детёныша к себе:
– Посчитай пальцы на второй лапке в обратном порядке, и поймёшь, что их столько, сколько нужно.
– Тихий час, – возвестил детёнышей зычный голос их няньки, – БОГЭМ, на выход.
– Я была очень рада познакомиться, Элиляк, – напоследок погладила намечающуюся гривку малыша я, – Кстати, меня зовут Кармен.
– Приходи играть ещё, Кармен, – с радостью взмахнул лапками молоденький гианг, – Скажи, мне отвлечь учителя, чтобы ты смогла увидеть трещину и убедиться, что я не вру?
– А ты можешь?
– Я – весьма проблемный ребёнок, – даже приосанился Элиляк, – Я всё сделаю.
– На выход, – напомнил мне учитель молодого поколения.
– Иду-иду, – встала с колен я, думая о том, что мне помогает малолетка. С другой стороны, что ещё мне оставалось?
– Сейчас проверю, спит ли орда, и провожу тебя до выхода, – оповестил меня гианг сиамского окраса, абсолютно уверенный в том, что я никуда не денусь.
– Буду очень признательна, – я мельком оглянулась в нужную сторону, туда, где, по словам Элиляка, находилась трещина.
– Что-то услышала?
– Вроде бы. Какое-то эхо, – соврала я.
– А, это. Ерунда. Лёд гладкий и часто отражает звуки.
– Учитель, у меня живот болит, – раздался полный отчаяния голосок.
– А вот это уже не эхо, – гианг подавил глубокий вздох, – Элиляк, ну сколько раз тебе повторять, чтобы ты ел помедленнее? Что там опять?.. Никуда не уходи.
Я тут же мысленно скрестила пальцы, и, едва бэбиситтер купился на уловку моего нового знакомого, быстрым шагом двинулась вдоль стены, гладкой, как коленка. Заделали! Ни следа разлома!
Я вся обратилась в слух, приложив к стене пальцы. Уй, как холодно! Как же гианги выживают в таких условиях? Ни следа стыка. Давай, Кармен, ищи внимательнее!
Шум. Обрывки какого-то разговора, настолько неявные, что даже не реагирует переводчик. Но где? Откуда?
Решение оказалось настолько простым, что я едва не обругала себя за тупость. Детёныши ведь ниже меня, а это именно они нашли трещину! Я опустилась на корточки и наконец нашарила лист плотного отполированного пластика. Только бы поддеть, только бы…
– Пошли, один кружок по площади, и тебе непременно полегчает, – донёсся до меня голос учителя. Я изо всех сил вцепилась в край пластика, и он с неохотой поддался. По ту сторону оказалась трещина, едва ли не меньше прохода в детскую, но иного пути у меня не было. Я нырнула внутрь, вытянув вперёд руки, и тут осознала очевидное: открытую дыру заметят.
– А где эта БОГЭМ? – раздался грозный голос учителя.
– Должно быть, ждёт Вас у развилки, я рассказал, куда идти.
– Элиляк, ну кто тебя просил, разве можно так непринуждённо разбалтывать наши секреты?.. Горе ты моё, ещё и будущий рэра, подумать только… Живо за мной.
Я слышала, как учитель утопал в противоположную от дыры сторону, а вверенный ему подопечный, сделав несколько лишних шажков, заботливо приклеил заплатку обратно:
– Удачи, Кармен!
И я поползла вперёд, обдирая куртку об острые выступы разлома, строго-настрого запретив себе думать, что будет, если я где-то застряну или массив надо мной придёт в движение.
И да – я была близка к тому, чтобы застрять не раз и не два. Трещина прошла не по линеечке, и порой изгибалась под прямыми углами. В коем веке я радовалась, что генетический пасьянс сложился в пользу моей миниатюрности. Кроме того, я поняла, что достаточно гибкая, чтобы изворачиваться не только в плане поведения.
Где-то на середине пути я чётко услышала голоса снизу. Пленники о чём-то оживлённо спорили. Кто-то окликнул Валентино, и я расслышала его флегматичное ворчание.
Моё сердце прямо-таки взбесилось: это точно он! И он жив!
Уже перестав заботиться о том, ободраны ли руки и куртка, я с утроенной силой рванула вперёд, и внизу меня тоже услышали, поскольку я пыхтела как заправский паровоз.
В моей ледяной гробнице забрезжил неяркий, но всё же свет. Судя по всему, пролом был залатан и с обратной стороны. Так и оказалось: кусок того же «пластика», только побольше.
– Кто здесь?
– Вэл! – я не могла поверить в свою удачу, – Вэл, это я!