Хочется столько спросить и сказать, попросить не печалиться и начать жизнь заново, хочется просто закрыть глаза и больше никогда не проснуться. Я не смог подарить ему такую роскошь, я даже не смог завершить начатое. Дождь уносит в небеса мои скупые слезы и немые крики. Пока Эйвинд рядом, я должен быть сильным. Надеюсь, он подобрал красивое место для могилы…
Небо помнило пропасть…
Я стоял на скале. Холодные волны целовали измученные ноги, словно языки ночного костра. Гроза ревела и бросалась в почерневшие воды ослепительными искрами, а небеса превратились во всевидящие глаза тьмы. День клонился к закату, но базальтовые тяжелые тучи, наполненные не живительной влагой, а расплавленным свинцом, спрятали огненный диск далекого безразличного солнца подальше от глаз людских.
Я не слышал звуков грозы и моря. Буря текла сквозь меня, не оставляя рваных ран на бледном исхудалом теле. Скалы шептали что-то на непонятном тоскливом языке, гром и молнии метались и сплетались в игривые опасные клубки, а шум разгневанных волн заглушал далекие крики. Я – свободная птица, которая сейчас расправит крылья и броситься вниз. Но только настоящая птица обязательно взлетит…
Меня ничего не держало в этом мире. Смерть забрала молодую жену и двоих мальчишек-близняшек. Я до сих пор помню окровавленные простыни, измученное лицо светловолосой женщины, испарину на висках, сжатые до боли пальцы, пронзительный рваный крик и бездыханные комочки, перемазанные в крови и слизи… Наши мертворожденные дети, наши разбитые на части мечты. Мне было двадцать семь лет, а жене – только двадцать. Вместе с близняшками умерла и их мать, и моя любовь, и моя жизнь. Свет искристых голубых глаз померкнул и медленно угасал.
Мне незачем было жить, так пусть боги примут мою жертву.
- Прости меня, Хельга. Я был недостоин.
Медленный шаг в пустоту, пронзительные крики небес, слабая пульсирующая боль в груди, предательские слезы на глазах… И запоздалый вздох, удар, падение, тьма, покой…
Ничем непримечательное мужественное лицо, нос с горбинкой, острый подбородок, высокие скулы, светлые волосы, заплетенные в косы возле висков, но глаза… Бездонные омуты вечной тьмы с игривым отблеском сияния ночи. Глаза цвета спелой черники. Теплые, спокойные, живые.
- Так вот какая смерть… – прошептал я, не узнавая свой хриплый оборванный голос.
- Ты лучше спроси у меня, какой должна быть жизнь. – мягко улыбнулся незнакомец, убирая с моего лица тонкую светло-русую прядь.
- Зачем ты заставил жить?
- Потому что не мог иначе…
Небо помнило нежность…
- Это первый снег. Теперь зима не упустит из своих объятий эти земли.
- Тебе лучше?
- Нет. Болит. Здесь. – я прикладываю руку к груди. Спокойно и размеренно бьется сердце, отмеряя время жизни и смерти.
- Сегодня годовщина, да? – спрашивает он осторожно, сжимая в ладонях мои ледяные пальцы.
- Ты пойдешь со мной на могилу?
- Для тебя это важно… – говорит Эйвинд с горькими нотками грусти в голосе. Он вынужден терпеть мою боль и страдания вот уже месяц, и все чаще глубокие темные глаза наливаются грустью, но ни разу мой спаситель меня не упрекнул.
Мы идем неспешно, медленно, любуясь красотой прибрежных скал и холодом серого шелестящего моря. Белоснежная корка первого снега укрыла тонким покрывалом землю, также бледные снежинки замерли в светлых волосах Эйвинда, на его длинных ресницах и бровях. Король Льда и Вечности.
Холод сковывает движения, но хрустальная чистота воздуха дарит ощущение легкости, чистоты, невесомости. Стоит на мгновение забыть о боли утраты – и взлетишь в небеса вольной величественной птицей. В серые мутные небеса.
Я упал на колени возле могилы. Руки до боли в кончиках пальцев сжимали амулет на простой кожаной веревке. Это Мировое Дерево, вписанное в круг, я подарил Хельге на нашу свадьбу. Она обещала хранить его вечно… И умерла. Теперь вечность для нее – не пустой звук.
Снег не позволял забыться. Окровавленные белоснежные простыни, истерзанная бледная кожа… Эти картины сколотят крышку моего гроба и засипят живого человека мертвой землей.
- Все хорошо, Кедеэрн? – мягкий успокаивающий голос, который способен вытащить меня из пучины немых страданий. Я облегченно вздыхаю.
Эйвинд берет мое лицо в свои руки. Его ладони всегда теплые и пахнут яблоками, они дарят иллюзию защищенности и призрачного счастья. Я закрываю глаза, чтобы прогнать подальше маленький холмик земли, припорошенный бледными скелетами снежинок. Сейчас теплое лето, буйно цветет лиловый вереск, над ним гудят пчелы, пахнет цветочным горьким медом и сыростью моря. Высоко в небесах кричат птицы, мягкая трава холодит уставшие ноги, теплый ветер ерошит волосы и ласкает руки. Нет боли, нет смерти, нет могильного холода зимы и тоскливых стонов ночных духов.
- Ты простишь мне мои слабости, Эйвинд? – шепчу я, так и не открывая глаз. Он молчит, но я чувствую уверенный короткий утвердительный кивок. Один камень канул в Бездну. – Ты простишь мне то, что заставляю тебя терпеть свою боль? – еще тише вопрос, и вновь короткий кивок. – Ты простишь меня за недоспанные ночи, проведенные около моей кровати, когда мое тело билось в горячке? – едва слышны мои слова. Их уносит холодный зимний ветер. Утвердительный кивок. Третий камень сбросила в пропасть душа. – А кто простит меня за это?
Не открывая глаз, подаюсь вперед и прикасаюсь холодными губами к его горячим обветренным губам, которые пахнут чем-то сладким, но отдают лишь горечь и привкус горной лаванды. От легкого поцелуя моя душа освобождается от каменных оков и железных цепей, а сердце колотится в бешеном ритме. Больше нет боли, печали, страданий, кошмаров и призраков смерти, на меня снизошло благословение богов, вечное счастье и осознание непостижимой доселе истины – только любовь в состоянии залечить раны, а время – плохой врачеватель.
Легкое касание – ничего больше. Это не грязно и не порочно, здесь нет ни капли страсти и желания. Сладость переплетается с горечью, холод – с надежным теплом. Я не могу отойти – теперь это равносильно смерти. Лишь рядом с Эйвиндом моя душа горит, а не тлеет, оседая во тьму мокрым пеплом. Но поймет ли от меня? Захочет ли понять?
- Небеса все простят, Кедеэрн. – шепчет он мне в губы. Его дыхание рваное и теплое, а я похож на живое воплощение льда. – Посмотри на них, внимательно посмотри. Они всегда поймут, разделят наши чувства и простят. И тогда мы спасемся.