Глава 22.1
Поднявшись со своего стульчика, я неуверенно к ней приблизилась, и она тут же заключила меня в объятия.
―Ты жива! Ты жива! Где же ты была?.. ―повторяла женщина, до боли сильно прижимая меня к себе.
Я чувствовала исходящий от нее запах духов, и он казался мне смутно знакомым. Но ни ее лицо, ни голос, ни объятия не пробуждали во мне каких-то особенных эмоций. «Это же моя мама!», сказала я себе, но эта женщина все равно оставалась для меня чужой.
―Спасибо, огромное спасибо, что нашли ее!
Расцепив эти чересчур крепкие объятия, она по очереди пожала руки всем полицейским, находившимся в этой комнате. Затем от меня потребовали написать объяснительную записку, чтобы прикрепить ее к тому заявлению о пропаже.
―Но я не знаю, где была, ―растерянно пробормотала я.
―Так и напиши. Пиши все, как есть.
Я кое-как накарябала что-то, что могло сойти за объяснение, и поставила простую подпись в виде фамилии и инициалов.
Покончив со всеми формальностями, мы, наконец, выбрались из полицейского участка.
―Доченька, ты совсем-совсем ничего не помнишь? ―спросила мама, провожая меня к машине.
―Совсем ничего, даже имя мне сказали в полиции. Простите, ―я опустила глаза.
―Да за что же ты извиняешься? А что последнее ты запомнила?
―Как стояла на улице в одной школьной форме, без верхней одежды. Это было пару часов назад.
Мама обескураженно покачала головой.
―Не переживай, мы обратимся к лучшим врачам, память к тебе обязательно вернется. Я так рада, что ты нашлась, просто слов найти не могу! Но я уверена, твое исчезновение связано с этими Власовыми. Либо с сыном, либо с отцом. Ты уехала из школы с этим малолетним преступником, и все ‒ ни ответа, ни привета. Все знают про его отца, только посадить никак не могут из-за друзей в правительстве. Сколько я выстрадала за этот месяц!.. Порой думала даже, что ты сама что-то сделала с собой, после того, как этот негодяй тебя бросил. Но я точно знала, что ты никогда не поступила бы так со мной. Тебя похитили эти люди, держали в каком-нибудь подвале, измывались над тобой, оттого ты и не помнишь ничего! ―она будто не совсем понимала, что говорит, просто вываливала скопом все накопившееся в ней возмущение, весь страх и всю боль. ―Ты точно не помнишь, что Макар Власов сделал с тобой?
―Нет.
―Если ты покрываешь его, просто не хочешь, чтобы его посадили…
Я не знала, как еще объяснить ей, что я вообще ничего не помню, и имя Макар Власов так же ни о чем мне не говорит.
Всю дорогу до дома мама так и продолжила выплескивать на меня все накопившиеся за это время эмоции, и среди них превалировали радость от того, что я нашлась, и возмущение по поводу злодеяний «этих Власовых».
Вместе мы поднялись в квартиру на четвертом этаже, но и ее я тоже не смогла узнать.
―Мы здесь жили всю жизнь?
―Нет, совсем недавно переехали.
Она показала мне мою комнату. Я оглядела чертежный стол с рейсшиной, стеллажи, заставленные книгами, карандашный рисунок гипсовой головы, прикрепленный к мольберту молярным скотчем. Странное чувство. Я одновременно не узнавала ничего из того, что здесь было, но при этом точно знала, что умею рисовать и чертить, люблю читать книги. Знала, что вон там, в баночке, хранятся изографы, а в живописи гуашь я предпочитаю акварели. Ну и ну.
―Я тут ничего не меняла, только пыль вытирала. Как же это было тяжело, не знать, что с тобой случилось! ―она снова заплакала.
Мне было немного неловко это делать, но я обняла ее и, как могла, постаралась успокоить.
―Ладно, доченька, отдыхай, а я позвоню твоему папе, бабушке, да и всем остальным.
Она обняла меня еще крепче на секунду, поцеловала в щеку и вышла из спальни. Проводив ее взглядом, я села на кровать, оглянула еще раз эту комнату, которая казалась мне и совершенно очевидно моей, и абсолютно чужой, незнакомой.
Что же со мной произошло? Какой травмирующий опыт я пережила? Что со мной случилось такого, отчего мое сознание просто не выдержало груза этих воспоминаний?
Наверное, мне лучше этого не знать.
Мама дала мне несколько дней на то, чтобы я пришла в себя и собралась с мыслями, а затем мне снова пришлось пойти на учебу.
―Не волнуйся, все учителя уже предупреждены о твоих проблемах с памятью, никто не станет требовать от тебя того же уровня подготовки. Как сможешь, догонишь школьную программу. Не переживай и не требуй от себя слишком многого, в конце концов, ты практически с того света вернулась. Если что, поступишь в институт в следующем году, это вовсе не трагедия.
Мне показалось, что все это она говорила скорее самой себе ‒ мол, не трагедия, что ее дочь-отличница теперь будет в отстающих. Вернулась с того света, уже хорошо. А меня больше волновала реакция моих одноклассников на то, что среди них теперь будет учиться девочка с мозгами набекрень.