Он поднял кирку — увесистое и довольно грозное оружие. Ее конец на три дюйма покрывала темная корка крови, давно засохшей и превратившейся в грязновато-бурые чешуйки; видимо, один из нападающих тоже распростился с жизнью. Странник сдул бурую пыль, провел пальцем по остро заточенному стальному клюву. Сколь многое можно было сказать, глядя на этот металл, на плавные обводы острия, на любовно выточенную рукоятку! Прежде всего — о стали; оружие сделали не из железа, а из отличного сплава, почти не потускневшего за год или два, что минули со дня сражения. Форма кирки, ее вес, остатки какого-то жира или масла на металле, древко из прочного темного дерева, тщательно отшлифованное и стянутое полудюжиной широких стальных колец, — все это говорило о том, что хозяин смертоносного кайла принадлежал к племени воинственному, умевшему ценить оружие и биться с ним в руках до смерти.
Не выпуская кирку из рук, Блейд осмотрел лезвия ножа, топора и косы. На них не было старых следов крови, но они казались выщербленными и затупившимися. Били по металлу, решил странник, значит, нападавших защищали доспехи, непроницаемые для руки женщины или подростка.
Он выпрямился и, опираясь на кирку, некоторое время разглядывал скелеты, пытаясь восстановить картину боя. Мужчина явно стоял впереди, прикрывая свою подругу и детей, видимо, когда он пал, расправа над его семейством заняла считанные секунды. Блейд склонил голову перед их останками, потом быстро поднял ее, что-то мелькнуло в его голове, словно вспышка молнии.
А, письмена! Руны!
Он перевернул оружие, присмотрелся к рукояти. Так и есть — надпись! Угловатые, глубоко врезанные в дерево буквы сложились в слова; «Кампал Эгонда, рирдот». Так вот как его звали! Довольно кивнув головой, странник пристроил кирку на плече. Итак, этот мир не являлся исключением — как во многих иных реальностях, он понимал не только местный язык, устную речь, но и письменные знаки.
Шагая к хижине — весьма просторному сооружению, сплетенному из прутьев — он думал, что и в этой реальности есть люди. Как и везде, они воюют, нападают и защищаются, куют клинки и прочные доспехи, и, судя по всему, умеют перебираться с острова на остров, с материка на материк. Каким же образом? На воздушных кораблях? Вряд ли… Даже примитивный аэростат — тем более, установка для странствий в Измерении Икс! — плохо вязался с фигурами закованных в железо рыцарей, с топором, ножом, с этой киркой… Хотя сталь на нее и в самом деле пошла неплохая!
Он заглянул в хижину, быстро осмотрел нехитрый скарб хозяев: каменный очаг, пару больших корзин с одеждой, коекакой сельскохозяйственный инвентарь — лопаты да вилы с непривычно изогнутыми зубьями, фляги, кожаный бурдюк, глиняную посуду, огниво с кресалом, мешки и сумки. Все это выглядело весьма примитивным. В одной из сумок обнаружились какие-то твердые, как подошва, лепешки, завернутые в промасленную парусину. Блейд надкусил, с трудом прожевал и довольно улыбнулся: то было нечто вроде пеммикана, сушеное мясо, протертое с жиром и ягодами — теми самыми сливами или виноградом, что составляли пока единственный доступный ему продукт. В сухом горном воздухе эти примитивные консервы не испортились, а только закаменели; при известном усилии их вполне можно было употребить в пищу.
Он вытряхнул на земляной пол содержимое корзин с одеждой и начал копаться в пестром ворохе домотканого грубого холста. Тут нашлись штаны, рубаха и шерстяная фуфайка без рукавов — просторные, вполне подходящего размера. Блейд натянул эти одеяния, подпоясался широким ремнем, разыскал большой плащ и кожаные башмаки — что-то вроде невысоких сапог. Засунув и мешок плащ, лепешки, флягу и кое-какие мелочи, странник решил, что теперь его экипировка не оставляет желать лучшего.
Сложив свою добычу пока на полу, он покинул хижину, чтобы продолжить осмотр.
Слева от жилища был разбит крохотный огородик, весь скрытый травой; трудно было сказать, что в нем когда-то выращивали. Справа наблюдались остатки изгороди, а за ней — засохшие лепешки навоза. Вероятно, у семьи Кампала Эгонды имелся скот либо птица, и Блейд сообразил, что это было единственной добычей победителей. Значит, им была нужна пища? Мясо? Или они просто прирезали скотину, устроив маленькую пирушку? Что-то вроде пикника на свежем воздухе по случаю славной победы?
Странник обогнул хижину и вздрогнул — пожалуй, сильнее, чем при виде костей и черепов. Конечно, они были явным признаком обитаемости этого мира и пришлись весьма кстати, но теперь его поджидал второй сюрприз — и не менее любопытный.
Лодка!
Во всяком случае, эта штука походила на лодку — или на большую модель птицы с кургузыми крыльями. С минуту Блейд в удивлении обозревал ее, потом подошел поближе и приступил к подробному осмотру.
Суденышко напоминало каноэ и оказалось сравнительно небольшим — три с половиной ярда в длину н ярд в ширину. Его корпус был сплетен из прутьев и обтянут снаружи огромными вздутыми листьями толщиной с подушку; к нему горизонтально крепились четыре рычага или складных реи, которые несли паруса. Кроме них имелась и мачта — довольно высокая и лежавшая сейчас на дне пироги; на нее тоже был намотан парус. Все это сооружение скрепляли три шпангоута, выточенных из темного дерева, к которым крепились скамьи. Нос был чуть сужен, но не заканчивался острым форштевнем, как у земных судов; скорее он походил на закругленную поверхность детских пластмассовых санок. На корме и носу располагались два больших плетеных короба — вероятно, для запасов.