Блейд прервал его, внезапно рассмеявшись.
— И все же ты не прав, Ханк! Возможно, карвары и хитры, но кто способен сравниться в хитрости с человеком? Так что дай время… Найдутся и маги, и магия!
Почему-то в этот момент он вспомнил о покойном Лейтоне.
Отпылал закат, горнисты Арколы Байя огласили теплый воздух протяжными трелями, провожая солнце, и они поднялись на палубу. Ночью не требовалось следить за Нижним Миром; оттуда парящее в вышине судно было незаметно -темный призрак в темном небе. Вдобавок «Орни», огибавший северный выступ Халлы, находился сейчас над обширной водной поверхностью, и внезапное нападение кораблю не грозило. Как утверждал шкипер, карвары не любили воды, и над океанами суда и плоты таргальцев могли двигаться в полной безопасности. Как только выяснилось это обстоятельство, Блейд получил возможность описать своим спутникам родной Бредонн более подробно. По его словам, то был обширный архипелаг, возносившийся вверх прямо из мирового океана; его плоскогорья и вершины вырастали прямо из воды, пронзая голубоватую дымку Римпады. Итак, внизу не имелось суши, лишь один бескрайний морской простор, где карвары, разумеется, не водились, и никто из бредоннцев о них слыхом не слыхивал. Подобная легенда вполне объясняла слабую информированность странника по части этих тварей.
Ханкамар Киттала спустился вниз. Блейд же, расстелив тюфяк под планширом, улегся на спину и уставился в ночное небо. Он предпочитал спать на палубе; внизу, в огромном носовом трюме, где койки висели в три этажа и воздух сотрясался от храпа двух сотен ражих молодцов, было душновато. Такого же мнения придерживались и девушки из команды Дионы. По большей части эти рослые статные арбалетчицы являлись белокурыми рирдотками или акрийками и силой немногим уступали мужчинам.
Сейчас они устраивались на ночлег у другого борта «Орни», раскладывая матрасы, набитые сеном, сбрасывая сапожки и тесную одежду, расстилая плащи. Странник старался не глядеть в их сторону. Палубу судна едва озаряли светильники-корзинки, полные крупных жуков — тех самых, которые уже встречались ему на островке Кампалы Эгонды; надкрылья насекомых мерцали зеленоватыми флуоресцентными отблесками. Стоило слегка повернуть голову и скосить глаза, и перед Блейдом мелькали то сильные стройные ноги, то округлые бедра и полные груди, то соблазнительные изгибы талии, плеч или ягодиц. Он уже знал, что нагота в любой из стран Таргала отнюдь не находилась под запретом — чему, видимо, способствовал теплый климат. На девушек, чьи прелести скрывала лишь полутьма, никто не пялился, ни матросы ночной вахты, ни воины Арколы; то ли зрелище было привычным, то ли утонченная вежливость требовала, чтобы в такие моменты женщин как бы не замечали.
Блейд, устроившийся у правого борта, видел только половину небосклона — южную его часть заслоняла плещущая громада парусов, гнавших и гнавших «Орнирантур» все дальше на северо-запад. В этом мире не было луны, и ночи казались более темными, чем на Земле, пока над горизонтом не восходил сияющий Конь. Яркое газовое облако или туманность и в самом деле напоминало поднявшуюся на дыбы лошадь с пышной гривой и хвостом, расплескавшимся на треть неба. Блейд не ведал его местного названия; пока что он даже не знал, водятся ли на плоскогорьях Таргала скакуны, похожие на земных — что, однако, не мешало ему любоваться редкостной красотой этого чуда природы. Сощурив глаза, он смотрел на северный горизонт, ожидая, когда над ним появится золотистое зарево, и стараясь не обращать внимания на девичью болтовню и смешки.
Все же он не выдержал и повернул голову. Сестра Ханка и пара десятков молодых женщин из ее отряда сидели на своих плащах, прижавшись к фальшборту нагими спинами. Одни расчесывали волосы, другие неторопливо ужинали, прихлебывая разбавленное вино из резных деревянных чаш. Отдыхающие валькирии, мелькнуло в голове Блейда, когда он поймал взгляд Дионы. В царившем на палубе полумраке ее зрачки казались бездонными и манящими; поток густых волос падал на обнаженные груди, сквозь их невесомую пелену просвечивали темные острые соски. Диона чуть заметно улыбнулась, и странник отвел глаза.
Он уже многое знал об этой девушке — вернее, молодой женщине, успевшей познать мужскую любовь. Ей было лет двадцать пять или двадцать шесть, и два года, с семнадцати до девятнадцати, она принадлежала рирдотскому воину, другу Ханка и своему законному супругу. Она даже родила ему сына, и, вероятно, молодая чета была вполне счастлива в собственном уютном домике в небольшом поселке рода Киттала, что притулился на гранитных утесах неподалеку от Рирдо. Но в один черный день счастье кончилось — когда две тысячи карваров, поднявшись на своих пузырях к рирдотским скалам, разорили несколько деревень, вырезав и людей, и скотину. Тот набег был особенно жестоким: помощь из города запоздала, пришельцы же не щадили никого и не взяли в плен ни единого человека. Всех убитых, четыре или пять сотен, отправили на дно Римпады вместе с овцами и козами, и лишь дюжине человек удалось скрыться в развалинах или подвалах. Дионе посчастливилось; ее мужу и маленькому сыну — нет.
На память о том дне у нее остались шрам над левой ключицей да дикая, нерассуждающая ненависть к карварам. Она ушла к брату, в Арколу Байя, и скиталась с этим наемным воинством по просторам Таргала уже несколько лет. Стреляла Диона великолепно; да и секирой владела не хуже многих мужчин.
Пару дней назад странник захотел поглядеть на ее самострел. Арбалет оказался настоящим произведением искусства: полированное ложе темного дерева, двухфутовый стальной лук, ворот, которым натягивали тетиву, спусковой крючок и прорезь прицела — почти как у земного карабина. Грозное оружие, сделанное настоящим мастером, но, как показалось Блейду, тяжеловатое для женских рук. Диона, однако, обращалась с ним с завидной сноровкой. Этот смертоубийственный агрегат метал футовые металлические болты толщиной в палец, пробивавшие и кольчугу, и пластинчатые костяные доспехи карваров. На ложе его было десятка четыре зарубок; последние — совсем свежие.