— Я так понимаю, выбор у меня не велик? — выдыхает командир стражи сквозь стиснутые зубы, едва сдерживая бессильную ярость.
— Почему же, выбор имеется, — равнодушно пожимает плечами командир Теней. — Принять нашу версию событий и донести её до всех ваших людей, включая уцелевших адептов. Или пополнить и без того обширные списки погибших. Решайте.
Мэю не требуется много времени на размышления. Тяжело вздохнув, он мысленно просит прощения у Кая и Каору и принимает названные условия. В конце концов, на кону стоят жизни его людей, которые должны вернуться к своим семьям. Он не имеет права рисковать ими из-за глупого упрямства или ложной гордости.
«Надеюсь, когда-нибудь вы сможете меня простить», — думает он, направляясь к остаткам своего отряда, чтобы объяснить им всю безнадёжность их нынешнего положения.
На восстановление после грандиозной битвы у нас с Каору уходит почти неделя. Мучительные дни, когда мы можем только охать и со скрипом перемещаться от лежанки к нужнику и обратно.
Последствия оказываются куда серьёзнее, чем представлялось сразу после схватки. Мы выложились далеко за пределы своих естественных возможностей, и пусть поначалу казалось, что организм сумеет быстро компенсировать потери, реальность оказывается иной. Чудо, что мы вообще смогли стоять на ногах сразу после боя.
Первые несколько суток проходят как в тумане — мы почти не встаём с коек в одном из многочисленных тайных убежищ отшельника, балансируя на грани забытья. Лишь на третьи сутки ко мне постепенно возвращается способность самостоятельно передвигаться по пещере. Каору же по-прежнему может двигаться только с моей помощью, каждый шаг даётся ей с неимоверным трудом.
В этот же день к нам возвращается отшельник, многозначительно улыбаясь в седую бороду.
— Встали уже? Молодцы, соколики, молодцы. А у меня для вас как раз гостинец нашёлся.
Откашлявшись и проведя ладонью по седой бороде, он продолжает уже другим торжественным тоном:
— В награду за вашу несгибаемую решимость и доблесть я хочу преподнести вам прощальные дары.
В руках старика лежат две небольшие коробочки, по форме и размеру напоминающие книги в богатых переплётах.
— Что это? — удивлённо спрашивает Каору, с любопытством разглядывая врученный ей предмет. — Никогда раньше не видела ничего подобного.
— Н-да, — киваю я, — буквально кожей чувствую исходящую от него мощную ауру Ки.
— Какой-то древний артефакт? — вскидывает на собеседника глаза девушка.
Я тоже внимательно изучаю преподнесённый мне футляр и понимаю, что именно скрывается внутри. В таких особых шкатулках внутри сект и школ хранят величайшие боевые техники и трактаты, передающиеся избранным из поколения в поколение.
— Можно сказать и так, — таинственно ухмыляется старик, но его улыбка быстро увядает. — Как вы понимаете, секта Восходящего Солнца закончила свой скорбный Путь. И пусть её основатель мыслил о великом предназначении, о добре, которое принесёт всем жителям Империи, результаты его трудов оказались гораздо более трагичными. Немало жизней утеряно из-за жадности, гордыни и халатности. Пускай история секты канет в небытие. С этим я могу смириться… Лишь одно не смогу стерпеть. Знания, обретённые нашими предками о глубинах культивации не должны исчезнуть.
Собеседник расправляет плечи и продолжает:
— Внутри вы найдёте могущественные техники, что сами выбрали вас своими новыми хранителями. Когда придёт время, вы узнаете, как применить эти бесценные знания. А теперь, детишки, мне пора уходить. Мой жизненный Путь близится к закату, и я хотел бы провести остаток отпущенных мне дней в уединении и покое, как и подобает истинному отшельнику, отринувшему бренное человеческое бытие. Прощайте! Вас ждёт долгая и славная дорога. Вы избрали Путь действия — так не сворачивайте с него!
Торжественность уходит из его речи, и старик смущённо признаётся:
— Если бы судьба даровала мне детей, я бы хотел, чтобы они были похожими на вас двоих…
С этими словами он на миг прижимается лбом к моему собственному, затем ко лбу Каору и одаряет нас последней лучистой улыбкой. На миг мне чудится, что в уголках его глаз блестят слёзы, а затем отшельник растворяется в воздухе, вновь применив технику пространственного перемещения.
На окончательное восстановление у нас уходит ещё несколько дней. Всё это время мы с Каору пребываем в странной, зыбкой неловкости, пытаясь уяснить, кем же стали друг для друга после всего пережитого. Я не могу отрицать, что моя спутница прекрасна — и лицом, и душой, но в моём сердце она занимает место любимой сестры, а не возлюбленной. Да и это место уже отдано Наоки.