При всей очевидной абсурдности некоторых ответов, Ангелу нельзя было отказать в умении их обосновывать. Меня всё больше разбирало любопытство. «Где же Вы берёте эликсир? И что он из себя представляет?». – «А вон, видите, цистерну? Он в ней. Что касается его химического состава, то это, извините, секрет, государственная тайна Высших Газовых Сфер». – «А откуда он бёрется?». – «В цистерну его накачивают по указам Резидента». – «А он – откуда берёт?» – «Из недр пространства» – «А в недрах эликсир откуда?» – «Не знаю», – честно развел руками собеседник и добавил: «Это всё равно, что спросить, откуда взялись Вселенная и душа». Тут Ангел нагнулся к столу и воскликнул: «Ой, заболтался я с Вами! Несколько бутылок уже почти пусты!»
Он опрометью бросился к цистерне и торопливо вернулся, неся в руках огромную толстостенную колбообразную стеклянную бутыль с жидкостью. Наклонившись над некоторыми пустыми и полупустыми бутылками, он стал аккуратно заливать их, почти до верха. Выполнив работу, он с облегчением вздохнул и поставил принесённую ёмкость на мраморный пол.
«Там еще осталось…», – кивнув на бутыль, заметил я. «Хотите, чтобы я долил остаток Вам?», – дружелюбно спросил Ангел. Я помялся. С одной стороны, ситуация абсолютно идиотская, невозможная, иррациональная. С другой стороны, а вдруг, а вдруг, а вдруг действительно жидкость – это особый эликсир, поддерживающий жизнедеятельность? Тогда дополнительные сто грамм для меня отнюдь не были бы лишними. Но ведь попросить – значит признать правоту Ангела и свою зависимость от него, Небесной Канцелярии и Высших Газовых Сфер.
«А если долить это мне, то другим людям хватит?», демонстрируя неутомимую тягу к социальной справедливости, спросил я, превозмогая желание крикнуть «да наливайте же скорей!». Ангел улыбнулся: «Источник эликсира, согласно уставу Сфер, не иссякаем. Из недр Вселенной наш Резидент всегда накачает столько, сколько надо, причем, абсолютно бесплатно, на халяву. Так что не стесняйтесь, берите!».
Я схватил огромную бутыль, быстро поднял и шагнул к своей бутылочке, стоящей на краю. В ней жидкости было больше половины. В чьей-то соседней – заметно меньше. Ага, значит, мой жизненный запас не так уж мал. А вот другая бутылка рядом – почти полна. Везёт же человеку! Небось, имеет прямой контакт с Канцелярией или Сферами! Ничего, сейчас я с ним сравняюсь…
Я поднес огромный сосудище к своей бутылочке и наклонил, чтобы слить со дна драгоценную жидкость через горлышко, но бутылище, оказавшись неожиданно склизким, предательски выскользнул из рук и грохнулся прямо на бутылку, разбив её вдребезги.
«Во, невезуха!», – воскликнул я вкупе с яркими непечатными словами. И потерял сознание.
Глава 2
Очнулся в своей лаборатории. Электроды и датчики оторвано болтались вокруг головы, словно щупальца разноцветного осьминога. Широкополосный усилитель и моя башка синхронно гудели. Крепко же меня тряхнуло!
Я повернулся на крутящемся стуле к письменному столу и, преодолевая некоторую остаточную мутность сознания, кратко записал результаты эксперимента.
Впрочем, не была ли Небесная Канцелярия глюком или миражом? Или, может, я просто заснул? Во сне и не такое может привидеться. Стоп. Если бы визит в Канцелярию был реальностью, то ожить тут, в лаборатории, я бы не мог, поскольку там разбил свою жизнь, причем, не фигурально, а натурально: грохнул огромную бутыль с эликсиром прямиком на свою чудесную бутылочку. Раз я живой, значит, ничего реально не случилось. Может, нет никакой Канцелярии?
Облегченно вздохнув, я пошел в буфет перекусить, поскольку желудок неудержимо заурчал и заквакал, напоминая о первичности материи и вторичности духа.
В буфете за столиками беззубо чавкали десяток завлабов, в большинстве своём сверкая лысинами или (редкие счастливчики) потряхивая седыми гривами. Н-да… В последние годы Институт стал напоминать дом престарелых. Молодежь преимущественно слиняла на фирмы и на Запад, не соблазнившись очередными правительственными реформами университетов. Но завлабы сидят на местах пока крепко, как ржавые кривые гвозди в гнилых досках, хотя и ворчат на тему о том, сколь странно печётся о российской науке кремлёвское единство.
– Викентий! Вы почему до сих пор не сдали отчет? – с укором обратилась ко мне завлабиня.
– Алина Идрисовна, так ведь я отдал его Вам еще две недели назад…
– Тот отчет был годовой. А сейчас нужен другой, за последние три года. И еще принесите срочно план работы на ближайшие десять лет.
– На десять?!
– Да.
– Но для чего? Кому это надо?
– Ученый секретарь со всех требует.
– А ему зачем?
– Отдаст планы в Дирекцию.
– С какой целью?
– Чтобы отправить в Президиум Академии наук. Запрос идёт оттуда.
– А они там в Президиуме случаем не с трибуны звезданулись? Планы на 10 лет! Да тут не всегда знаешь, что будешь делать завтра…
– Викентий, перестаньте спорить. Вы ведь знаете, что сопротивляться бесполезно.
– Ох, Алина Идрисовна, как же надоели все эти бесконечные отчеты и планы! Заполняем всяческие формуляры, исполняем никому не нужные циркуляры… И получаем копеечные гонорары. Когда же этот дурдом кончится?!
– Никогда. Порядок есть порядок. Пожалуйста, завтра же принесите всё, что требуется. Договорились?
– Куда ж деваться.
Распоряжение начальства это как приказ в армии: исполнять противно, но надо. Вообще-то Алина Идрисовна, как шефиня, меня вполне устраивала, не сильно допекала, ибо появлялась на работе далеко не каждый день, сидела отдельно в своём кабинете, беспрерывно пила там чай и составляла бесконечные планы и отчеты. А с апреля по октябрь вообще пропадала на дачу, где демонстрировала соседям чудеса садово-огородного трудолюбия.
Я взял тарелку с борщом и пристроился за ближайший свободный столик. Только сел и начал махать ложкой, как над ухом раздался несмелый женский голосок: «Тут не занято?»
Оторвав сосредоточенный взор от свекольной поверхности, я узрел Вику – молодую кандидатку биофизических наук, чудом не уехавшую из соседней лаборатории куда-нибудь за тридевять земель в поисках приличной зарплаты и личного счастья. Она еще не вступила в тот возраст, когда возраст уже не имеет значения. И я почувствовал себя рядом с ней солидным папашкой, отягощенным годами, невзгодами и прогрессирующей лысиной.
У неё были смешливые зеленовато-карие глаза, мягкое округлое лицо с задиристым носиком-пипочкой, пухлые губки бантиком и роскошные пышные русые волосы до плеч. Конечно, она мне нравилась, впрочем, как почти все другие молодые симпатичные женщины, изредка еще встречающиеся в нашем дряхлеющем городишке. Её даже не портили очки, а даже наоборот, придавали какую-то своеобразную притягательность, поскольку усиливали пушистость ресниц и выразительность очей. Очки добавляют шарма и сексуальности молодой женщине также потому, что их с неё хочется снять, чтобы разглядеть личико получше, а при этом автоматически возникает желание снять с неё еще что-нибудь…