— Иди ты, — отмахивается Чет. — Как же круто — я пожал руку Октавию!
— Все по классике? Не будешь мыть ее неделю? — спрашивает Кирстен.
— Как знать, — ухмыляется Чет. — Жаль, никому нельзя рассказать об этом...
Они еще долго обсуждают появление Октавия и Лестерса в нашей квартире, хохочут, спорят. А я ухожу спать, оставив друзей в гостиной.
Ночью начинается дождь, и сквозь сон я слышу, как капли стучат по окнам.
Мы под рубиновым дождем
застынем.
Мы боли просто не поймем.
И иней
покроет, холодом дразня.
Быстрее
прижмись ко мне,
и я тебя
согрею.
Глава 4. Небесный перекресток
По законам моего сердца.
Дастин устроился на заднем сиденье машины непривычно молча и смотрит в окно, на ночной город. Но он не замечает, как мелькают его искрящиеся огни, не чувствует скорости, не слышит ничего, кроме стука своего сердца.
Он до сих пор слышит ее голос.
«Поцелуй меня».
Надо было сдержаться. Просто уйти. И забыть.
Но Дастин не смог. Она просила, и он сделал это. Поцеловал. Без желания доказать что-либо — ей или себе. А просто потому, что ему захотелось снова почувствовать тепло ее мягких губ и настойчивых рук.
Он смотрит на ладонь, лежащую тыльной стороной на колене. И почти видит в своих пальцах ее рыжие волосы. Это видение мимолетно, но приятно.
Жалеет ли он? Определенно, нет.
Хочет ли продолжения? И сам не знает — слишком все странно.
Поцеловал бы снова? Да. Да, черт возьми, да!
В этом проклятом коридоре он едва не сошел с ума, когда Санни была с ним. Каждое ее прикосновение отзывалось в его теле звуком разлетающихся на осколки хрустальных масок из его личного запаса. А поцелуй — глубокий и по-своему сумасшедший — заставлял забывать обо всем на свете.
Дастину почему-то больше всего запомнились две вещи. Как Санни мимолетом касается его живота ладонью, цепляя ногтями пряжку ремня и заставляя мышцы напрячься. И как падают изломанные плотные тени на ее лицо — создается контраст, и кажется, будто левая часть лица остается во тьме.
От нее всегда пахнет едва уловимо, но безумно приятно — он заметил это еще тогда, когда Санни упала на него на той крыше. Тогда он так ошалел, что не сразу пришел в себя. Но уже тогда отметил это для себя — у ненормальной рыжей странный, но притягательный аромат духов. Или это ее запах? Дастин не знает. Но вспоминает, как пахнут ее волосы и изгиб шеи.
Летний полдень.
Нагретая на солнце одежда.
Легкая пудровая дымка.
Волны теплого едва уловимого карамельно-травяного ветра.
Санни Ховард пахнет солнцем. Летом. Уютом.
Дастин улыбается своему желанию вновь обнять ее. Стать ближе к солнцу — заманчиво.
— Ты в порядке? — перебивает его мысли мягкий голос сидящего за рулем Хью.
— А? — не сразу понимает Дастин, что тот говорит. — Что ты сказал?
— Ты в порядке? — чуть громче повторяет Хью.
— Относительно, — пожимает плечами актер.
— Зачем ты к ней ездишь? — спрашивает вдруг Хью. В его голосе — любопытство.
— К кому? — сердито выдыхает Дастин. Он все еще чувствует слабый солнечный аромат.
— Не придуривайся. Санни Ховард, твое рыжее счастье, — смеется Хью. Санни ему нравится. Он видит в ней свет — солнце бьет из-под ее ресниц. Он отлично научился видеть свет в людях, когда стал работать в шоу-бизнесе.
В темноте даже тусклый блик становится заметным. Санни Ховард — настоящий луч солнца, рассекающий тьму.
— Скорее, несчастье, — ворчит Дастин. И откидывается на мягкую спинку сиденья.
— Она тебе нравится? — не отстает Хью.
— Не знаю.
— Что вы делали в том коридоре?
— Разговаривали.
— Точно?
— Слушай, приятель, что за вопросы?! — взрывается наконец Дастин.
— Я видел, как вы целовались, — благодушно улыбается Хью. — Было горячо. Я чуть не загорелся. — И он начинает усиленно дуть на руку, словно сдувая с нее пламя.
— Идио-о-от, — закатывает глаза Дастин. — Я просто проверял, играет ли она в нашей команде.
— В какой? — уточняет Хью. — «Черные вепри»?
— Гетеросексуалов.
— А-а-а, — весело тянет его менеджер. — И как? Забила гол?
— Нет, — усмехается Дастин.
— Ты забил? — продолжает спрашивать Хью.
— Притащился ты, и мы оказались в офсайде, — с досадой в голосе отвечает Дастин.
— Как жаль. Милая девочка. Певица, верно?
Дастин кивает и думает, что никогда не слышал, как она поет. Да и игру на гитаре слышал лишь раз. В тот день, на крыше, когда Франки и ее черноволосая подружка думали, что никого, кроме них, там нет. Он сидел с другой стороны и курил, устав от всех, когда они пришли. И вынужден был слушать их болтовню. Что они тогда обсуждали? Его в фанфиках?.. Помнится, это сильно повеселило Дастина, и он даже едва не засмеялся вслух. А потом они перешли на обсуждение его личной жизни и характера, что ужасно его взбесило. И он не смог больше прятаться. Вышел.