— Попробуй.
Она мотает головой — пить при Дастине не хочется. А что, если он окончательно в ней разочаруется?
Этот страх раздражает Диану не меньше, чем Кристиан Уилшер.
Диана ненавидит страх.
И ненавидит себя.
Но при этом отчаянно желает счастья. Парадокс.
— Сделай один глоток. Это тебя немного успокоит, — в голосе Дастина твердость.
— Но...
— Я же вижу, что этот придурок довел тебя, Ди, — хмурится он, — ты белая, как мел. И пальцы дрожат. Он напугал тебя? — спрашивает Дастин.
— Я его ненавижу, — вырывается у Дианы. Она смело делает глоток — коньяк обжигает рот, но дарит не только горечь, но и тепло.
— Между вами что-то было, — констатирует Дастин, чуть прищурившись. Диана, вцепившись обеими ладонями в широкую белоснежную кружку с розами, опускает серые глаза. Снова и снова она вспоминает ту ночь на крыше под звездами. Ей стыдно за то, что было так хорошо.
— Понимаешь, я.
Дастин прерывает ее.
— Не надо ничего объяснять. И не надо оправдываться. У любого из нас есть прошлое. Но что бы между вами ни было, Уилшер поступил как свинья. По отношению и к тебе, и к Санни.
Диане не нравится, что Дастин так легко и привычно произносит имя рыжей. Но молчит, делая крохотные глотки. Она никогда не любила травяные чаи, но этот чай приготовил сам Дастин.
— Я знаю, тебе неприятно и обидно, Ди, — продолжает он, глядя в окно, за которым ярко светит солнце, — но надо принять, что в нашей жизни есть, были и будут люди, которые втаптывают нас в грязь. Принять это, понимаешь? — настойчиво спрашивает он и дотрагивается до ее волос. Диану пронзает незримой стрелой из света. Она так устала от всего того, что происходит в ее жизни, но эти простые прикосновения дарят ей неожиданное умиротворение. И ровный голос Дастина — тоже.
— Принять не головой, а сердцем. То, что нас тревожит, разочаровывает и страшит. А потом отпустить. И жить заново, с новой силой.
— Легко сказать, — снова вырывается у Дианы против воли.
— Легко, — соглашается Дастин. — Но если я это делал — несколько раз, то и ты сможешь. Успокойся, забудь обо всем, отпусти, — продолжает он. — И просто живи.
— Он никогда раньше так не поступал, — зачем-то рассказывает Диана. — Что бы я ни говорила и что бы ни делала. Он улыбался и продолжал уверять, что любит. Но в последнее время словно с ума сошел. И я ненавижу его еще больше, чем прежде.
— Откуда такая ненависть? — спрашивает Дастин. — Что он сделал? Обидел, подставил, изменил?
— Заставил меня поверить в то, что я — такая же грязная, как те, кого всегда презирала, — отвечает Диана, еще сильнее сжимая горячую кружку. — Он просто соблазнил меня за день. Мы напились и провели вместе ночь. Ужасно стыдно, — зажмуривает она глаза, забывая, что на ресницах — тушь. — И вместо того чтобы исчезнуть из моей жизни, Уилшер сделал ее невыносимой. Постоянное напоминание того, как я низко пала.
Диана молчит о том, что в какой-то мере внимание Кристиана всегда ей нравилось — она просто не осознавала этого.
— Ошибки совершает каждый, — невозмутимо отвечает Дастин. — Но это не повод ненавидеть себя. Однажды я доверился человеку, которого любил, по крайней мере, думал, что любил. Рассказал самое сокровенное. И...
— И что? — смотрит ему в лицо Диана.
— И она исчезла, — смеется Дастин. — Забрала все мои бабки и исчезла. До сих пор не знаю, где она и что с ней. Забавно, да?
— В этом нет ничего забавного.
— Почему же? Есть. Я любил человека и доверял ему. А она меня развела. Но это не повод для того, чтобы я решил возненавидеть и себя, и всех женщин в мире. Нет, я, конечно, первое время страшно бесился. Даже напился, помню, а потом устроил драку в баре — из-за этого на меня вышла первая скандальная статья, — усмехается Дастин. — Но потом принял. Забыл. И живу дальше. Все, что у меня осталось от нее — кулон. Спасибо еще раз, что отдала мне его назад.
Он достает тот самый кулон в виде черной пули, который Диана с трудом вырвала из мерзких лап Жадной Дастиноманки. И вертит его в пальцах.
— Зачем ты его хранишь? До сих пор любишь ее? — ревниво спрашивает Диана.
— С ума сошла? Конечно, нет, — морщится актер. — Да и не думаю, что это была любовь. Так, юношеская страсть, гормоны, максимализм и моя тупость. Когда она ушла, оставила мне лишь записку. В этом кулоне. С одним словом «Прости». И с тех пор я ношу этот кулон как символ того, что никому и никогда не буду верить. Он помогает мне не забыть, кто я и откуда. Мой психотерапевт сказал, что это хорошая идея.
Дастин прячет кулон под футболкой. И Диане он кажется живее всех тех, кого она знает. Дастин — настоящий.