И тут несчастная девушка сделала то, чего от нее никак нельзя было ожидать. Угадав, что приказал бей, а может быть, и поняв что-то из его слов, она смертельно побледнела и в нарушение всех приличий схватила его за рукав розовой туники.
– Не призывай меня к себе, повелитель, – испуганно закричала Талиджа, – выбери другую девушку! Их у тебя так много, и каждая готова послушно исполнять все твои прихоти… Только не меня, господин, только не меня! Я не смогу… не смогу стать твоей женщиной и любить тебя…
Поднялся ужасный переполох. Невольницы принялись испуганно причитать и перешептываться. Лалла Фатин едва не лишилась сознания. Двое евнухов схватили несчастную нарушительницу порядка и оттащили ее от правителя. Когда Джаббар повернулся к Талидже, его привлекательное лицо исказилось от гнева.
– Так-то ты стараешься угодить своему господину, наглая дрянь! – яростно проговорил он, глядя на девушку испепеляющим взглядом. – Да знаешь ли ты, несчастная, что быть избранной на ночь – огромная честь, которой иные добиваются месяцами? Ну что ж, ты сама накликала беду на свою глупую голову! Ты не пожелала, чтобы твоего драгоценного тела касались руки повелителя, так узнаешь, каково это, когда на твою спину опускается тяжелая плеть. Двадцать ударов курбащом этой дерзкой нахалке, да таких, чтобы неделю не могла ни сесть, ни лечь, – Бросил Джаббар, не обращаясь, собственно, ни к кому, но расторопные евнухи тотчас сорвали с девушки одежду и приготовились по знаку господина исполнить его повеление.
Глаза Талиджи потемнели от смертельного страха, а из ее груди вырвался стон. Она поняла, что натворила, но было уже поздно. Затравленный взгляд девушки скользнул по непроницаемым лицам свидетелей этой сцены, и на мгновение ее глаза встретились с глазами Джулианы. И тут Джулиану словно кто-то толкнул в бок. Не отдавая себе ясного отчета в том, что собирается делать, она бросилась перед Джаббаром на колени и с отчаянной мольбой протянула к нему руки.
– О могущественный и великодушный повелитель! – крикнула она, с трепетом глядя в глаза грозному бею Туниса. – Заклинаю тебя, отмени свое жестокое приказание, пощади мою неразумную соотечественницу! Она еще не успела познакомиться с обычаями гарема, не суди ее за это слишком строго. Лучше позволь какой-нибудь из твоих верных рабынь успокоить твой гнев и подарить тебе минуты сладкого блаженства вместо глупышки Талиджи. Любая из нас сделает это охотнее и лучше, чем могла бы сделать Талиджа!
Все голоса смолкли, словно по волшебству, и в зале установилась напряженная тишина, предвестница бури. Но, к удивлению многих, да и самой Джулианы, успевшей уже раскаяться в своем необдуманном заступничестве, бури не последовало. Лицо Джаббара внезапно просветлело и озарилось странной улыбкой. Приподняв голову Джулианы за подбородок, он с неприкрытым интересом посмотрел ей в глаза и неожиданно мягко проговорил:
– Значат ли твои слова, англичанка, что ты готова подарить мне минуты неземного блаженства взамен на то, что я помилую твою неразумную соотечественницу? Ты хоть знаешь, что нужно делать, чтобы доставить удовольствие требовательному мужчине, как удовлетворить все его прихоти?
Джулиане больше всего хотелось сейчас сделаться невидимой или убежать куда-нибудь далеко-далеко, подальше от этих пугающих настойчивых глаз тунисского владыки. Но она нашла в себе мужество не отвести взгляда от лица Джаббара и ответить на его вопрос, заключавший в себе скрытую ловушку.
– Если ты призовешь меня, мой любимый господин, я постараюсь приложить все усилия, чтобы ты остался доволен.
– Что ж, – насмешливо проговорил бей, отпуская подбородок девушки, – посмотрим, как это у тебя получится. Сделаем так. На сегодня я отменяю приказ наказывать Талиджу. Если ты сможешь добиться того, чтобы я остался доволен, не просто доволен, а очень доволен тобой, я отменю его совсем. Но если ты не сумеешь угодить мне, моя храбрая Небесная Роза, завтра твою подругу будут пороть в этом самом зале в присутствии всех женщин гарема. Итак, – почти весело закончил Джаббар, – Фатин, через два часа и жду эту девушку в своих покоях!
С этими словами бей покинул помещение гарема. Пошептавшись и обсудив происшедшее, женщины начали расходиться, бросая на Джулиану завистливые или сочувственные взгляды. Талиджа приблизилась к своей отважной спасительнице, хотела что-то сказать, но не выдержала нервного напряжения и разразилась бурными рыданиями на груди Джулианы.
– Успокойся, ну же, успокойся, моя бедняжка, – тихо приговаривала Джулиана. Ей почему-то вдруг стало очень весело, как человеку, которому уже нечего терять. – Только не хватает мне сейчас кого-то успокаивать! Кто бы меня успокоил! Святые небеса, и что же это я натворила! Ну как мне теперь выкручиваться? Интересно, а если я не сумею угодить Джаббару, что он тогда прикажет со мной сделать?
– Ну что, английская сучка, напросилась в постель к господину? – внезапно услышала она за спиной злобный голос Азизы. – Не надейся, что тебе удастся завоевать расположение бея! Если кто и сможет его удовлетворить, то только не такая костлявая и глупая уродина, как ты!
Яростно сверкнув глазами, венецианка исчезла за решетчатой дверью, ведущей в сад. В огромном зале остались только Джулиана, Талиджа и голубоглазая эфиопка.
– Ну, подруга моя, ты действительно влипла в серьезную историю, – проговорила Айша, задумчиво качая головой. – Что будешь делать? Посоветуешься с Джамилей, как следует вести себя в покоях бея?
Джулиана отрицательно замотала головой.
– Ни в коем случае. Она уже давно рассказала мне все что знает о том, как доставить удовольствие мужчине. Не хочу лишний раз волновать ее.
– Тогда слушай внимательно все, что я тебе скажу, и запоминай. – Айша лукаво улыбнулась, и ее сапфировые глаза задорно блеснули. – Я, конечно, еще девственница, но кое-какие секреты мне поведала моя мать, прежде чем ушла в иной мир два года назад.
Глава 8
Вечерняя прохлада уже опускалась на сады тунисского сераля, когда Джулиану провели в покои бея. С трепещущим сердцем и отчаянием в душе переступила девушка порог роскошной опочивальни, больше похожей на зал для парадных приемов. Здесь стены были обиты алым бархатом, а высокие зеркала отражали лазурные мраморные плиты пола и стройную колоннаду, отделявшую альков с огромной кроватью под золотым балдахином из парчи, украшенным страусовыми перьями и бирюзой. В другой, более обширной части помещения пол устилал пышный ковер с персидскими узорами, на котором лежало множество шелковых подушек, брошенных вокруг низкого столика, инкрустированного бирюзой и сердоликом. В углу журчал фонтанчик, окруженный мрамором, морскими раковинами и зелеными растениями с причудливыми листьями. Высокие решетчатые окна и двери выходили в роскошный сад с фонтанами и душистыми цветами.
Грозный бей Туниса восседал на расписных подушках и раскуривал кальян, когда главный евнух доложил о приходе наложницы. Войдя в комнату, Джулиана склонилась в таком же почтительном поклоне, как и два с половиной часа назад, и оставалась в таком положении, пока бей не разрешил ей подняться. Потом он знаком велел ей опуститься рядом с ним на подушки и предложил разделить вечернюю трапезу. Отказаться Джулиана не посмела, но ела без всякого аппетита, хотя все блюда издавали ароматный запах и были, без сомнения, приготовлены лучшими поварами Туниса. Наконец, когда основные блюда убрали и принесли восхитительный турецкий кофе, пирожные с миндалем, апельсиновый шербет и всевозможные фрукты, Джаббар откинулся на высокие подушки и с пристальным интересом посмотрел на свою новую наложницу.
– Ты смелая женщина, англичанка с небесными глазами, – улыбнулся он, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение. – Ни одна другая наложница не отважилась бы броситься на защиту нарушительницы порядка, рискуя навлечь на себя мой гнев.