– Да, замечательная девушка, - согласился Вадрапала, звякнув подвешенными на шляпе колокольцами. - Но она, мне кажется, сильно горевала, расставаясь с тобой.
– Ничего. Как говорят на моей родине, слезы девушек высыхают быстрее, чем утренняя роса… - Конан протянул руку и почтительно коснулся бороды старца. - Я прошу, отец мой, чтобы Ния То Кама жила во дворце в неге и холе и пела свои песни властительной раджассе… и когда она войдет в должный возраст, пусть отдадут ее за хорошего человека, не неволя, но по ее желанию и выбору.
– Все будет исполнено в точности, - кивнул головой старик. - Все, кроме последнего. Боюсь, сын мой, что эта девочка влюблена в тебя.
– Я не скоро попаду в ваши края, - сказал Конан. Он наконец-то разглядел нужный корабль, небольшое купеческое судно с резными деревянными украшениями на носу и корме - двумя дельфинами, изогнувшимися дугой. Гребцов на этой ладье не было и, судя по оснастке, ходила она под треугольными парусами. Конан почти не сомневался, что паруса те - желтого цвета, как и предсказывал Рана Риорда.
– Быть может, когда-нибудь и попадешь, - произнес старый Вадрапала.
– Быть может. Надеюсь, к тому времени у Нии То Камы будет пятеро сыновей, и все - великие певцы, - усмехнулся киммериец и склонил голову. - Ну, прощай, мудрейший, и пусть будут к тебе милостивы Асура и Лакшми. Пусть пошлют они тебе долгую жизнь и легкую смерть.
– Погоди… - старик бросил на киммерийца нерешительный взгляд. - Погоди… Есть еще нечто, что велела передать тебе властительная раджасса… Нечто важное, сын мой…
– Да? - Воспоминания о сладостной ночи захлестнули Конана, и теперь он едва ли не с сожалением следил, как на выбранном им корабле начинают разворачивать паруса. Они оказались желтыми, а это означало, что стоит поторопиться.
– Пробудившись от сна, властительная раджасса велела принести в зал состязаний новый стол железного дерева и новый глиняный горшок для вина, - произнес Вадрапала. - Она долго глядела на них, а потом сказала, что будет ждать… будет ждать, когда ты придешь, сын мой, и разрубишь их своим огромным топором.
Я служу Сету Величайшему, как должно служить
Тому, Кто был, есть и пребудет в вечности. Сет дал мне силу; я - жрец в храме Его, и мощь моя сотрет в прах всякого, кто оскорбит Величайшего
Бога или откажется почитать Его. Сет укрепляет душу мою и руку мою; Сет дарует мне власть над демонами и людьми, над мертвыми и живыми; через меня Сет проявляет всю силу своего гнева.
Воистину, я - сосуд Его, готовый извергнуть на врагов пламя и яд!
Молитва стигийского жреца
Глава 11. Плен Рана Риорды
– Дивный и страшный предмет попал к нам в руки, - сказал Хор-Анабас, главный жрец Сета в святилище Луксура. - Столь дивный и страшный, что мир не видал подобного за три тысячелетия, минувшие с времен Великой Катастрофы.
Он покачал гладко обритой головой, всматриваясь в лезвие огромной секиры, лежавшей на кубическом алтаре из черного мрамора. По всему периметру алтарной поверхности слабо светились иероглифы охранительных заклинаний, сжимая топор нерушимой магической стеной. Собеседники Хор-Анабаса, древний и тощий Нем-Эхатон, хранитель Города Мертвых Птейона, и Рамесис-Пта из Кеми, тоже не отрывали пристальных взглядов от оружия, блиставшего на темном алтаре. Рамесис-Пта, в отличие от старца Нем-Эхатона и Хор-Анабаса, выглядевшего человеком зрелых лет, был молод, но уже прославился как один из самых одаренных стигийских магов. Все три жреца являлись членами Коллегии, правившей Черным Кругом - а заодно и всей Стигией - на протяжении многих столетий.
Над головами мужчин, облаченных в просторные темные одежды, смыкались своды небольшой камеры, упрятанной в самом сердце подземного храма Сета. Во всем Луксуре нельзя было найти более скрытного и надежного места, столь подходящего для их целей; здесь, в этот темнице, озаряемой слыбым сиянием магических огней, незримо присутствовал сам Величайший, и мысль об этом придавала жрецам уверенности.
– Я чувствую мощь, истекающую от него, - прошамкал старец Нем-Эхатон, вытянув к топору ладони. - Но эта сила - не от нашего Господина… и Ариман, Асура, Мардук, Нергал здесь ни при чем… как и Митра, да будет проклято его имя!
– Разумеется, почтенный Нем-Эхатон, разумеется! Источник силы Э т о г о, - Хор-Анабас кивнул на сверкающее лезвие секиры, - гораздо более древний. Не удивлюсь, если Э т о сотворили еще до гибели западных островов и с помощью… гмм… - он замялся.
– Тех, Кого Не Называют? - блеснул глазами Рамесис-Пта. - Древних Богов?
– Шшш, достойнейший… Не будем вспоминать о Них всуе… - прошипел владыка луксурского храма, подумав про себя, что жрец из Кеми слишком уж юн и слишком самоуверен. К чему открыто поминать Древних? Да еще там, где властвует Великий Змей? Боги ревнивы…
Но молодого жреца это, казалось, не смущало.
– Ты говорил о силе, - черные зрачки Рамесиса не отрывались от предмета, лежавшего на алтаре. - Сколь она велика? Равна ли нашей либо меньше ее?
– Сколь велика? - Хор-Анабас насмешливо прищурился. - Не советую тебе искушать богов, вступив с Э т и м в магический поединок, брат мой! И я не смог бы совладать с Н и м… да, не смог бы, если б не призвал нашего Господина! Он дал мне силы погрузить Э т о в сон… не совсем в сон - скорее, в дрему, чтобы мы могли побеседовать с Н и м, расспросить…
– Допросить, - уточнил молодой жрец, предпочитавший точные формулировки. - И демон будет допрошен со всей строгостью, раз уж Коллегия поручила нам решение его судьбы. Но сначала скажи, мудрейший Хор-Анабас, как эта вещь попала к нам?
Глава луксурского храма пожал плечами.
– Топор захватили у шемитов, во время последнего набега на Эрук. Наши отряды взяли тогда много рабов, много зерна и скота, а заодно разрушили один из арсеналов. Там, среди груды старого оружия, и нашли Э т о… Солдаты поразились: в куче лежали битые щиты и доспехи, ржавые выщербленные клинки и среди них - топор. Блестяший, выкованный словно вчера! Вызвали командира, и тот, человек опытный, поступил как должно - велел уложить секиру в сундук, спел над ним заклятья, отводящие беду, и доставил в Луксур. Но по дороге… - Хор-Анабас замялся.
– Что случилось по дороге? - требовательно спросил Рамесис.
– Сундук несли четверо, и был он не слишком тяжел для плеч крепких воинов. Однако они поскользнулись, и двое были задавлены. Тогда Мерита, военачальник, распорядился погрузить сундук на колесницу и вести лошадей под узцы.
Старый Нем-Эхатон откашлялся.
– Хотелось бы мне знать, как этот топор попал к шемитам, и что они с ним делали.
– Как попал, о том мы никогда не проведаем, - сказал Хор-Анабас. - А вот что делали… Я полагаю, попытались использовать по назначению и устрашились, познав его темную силу. Устрашившись же, призвали своих магов… но разве шемиткие чародеи могут сравниться с нами, слугами Сета, величайшего среди богов! - жрец почтительно склонил голову. - Итак, я думаю, что шемитские недоучки тоже перепугались, и тогда опасный талисман засунули подальше и постарались забыть о нем.
– Вероятно, ты прав, - произнес Нем-Эхатон, и Рамесис кивнул в знак согласия. - Ну, братья мои, приступим?
Трое жрецов переглянулись. Несмотря на всю свою мощь, на силу темного божества, бывшего над ними господином, они посматривали на алтарь с явной опаской - даже молодой и самоуверенный Рамесис-Пта. Каждый из них знал, что с предметами, в коих заключена частица Древних Владык Мира, либо демонов стихий, их потомков, не шутят. Сет, правда, был не менее могуч. Но захочет ли он защитить своих верных слуг?
Наконец Хор-Анабас прервал затянувшееся молчание, сказав:
– Мы призовем Повелителя Ночи. как я сделал прежде. Пусть он поможет нам, придаст мощь защитным заклятьям! Тогда, братья мои, мы можем не опасаться древнего демона.
Он простер руки к алтарю, и два остальных мага повторили этот жест. Затем под сумрачными сводами подземелья зазвучала молитва:
– Я служу Сету Величайшему, как должно служить Тому, Кто был, есть и пребудет в вечности. Сет дал мне силу; я - жрец в храме Его, и мощь моя сотрет в прах всякого, кто оскорбит Величайшего Бога или откажется почитать Его. Сет укрепляет душу мою и руку мою; Сет дарует мне власть над демонами и людьми, над мертвыми и живыми; через меня Сет проявляет всю силу своего гнева. Воистину, я - сосуд Его, готовый извергнуть на врагов пламя и яд!