Он поднялся и шагнул к двери. И тут будто раскаленный гвоздь впился ему в затылок…
— Приехали, белье сдавайте, приехали, — тряс Арсения за плечо проводник.
Арсений разлепил глаза. Призрачный утренний свет заливал купе. Арсений лежал на верхней полке, одетый, накрытый вместо одеяла собственным плащом. Он передернулся и глянул вниз. Успел заметить пустую скамью напротив и заваленный объедками стол. Вагон подозрительно покачивался, будто и не вагон это вовсе, а корабль в неспокойном море. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за край полки.
— Где он? — Арсений кивнул в сторону пустой скамьи. — Где сосед?
— Сошел, — пожал плечами проводник. — Как поезд остановился, так и сошел. И вы поторапливайтесь.
«Что он со мной сделал-то? Гадость какую-то вколол, что ли? И откуда он меня знал? И кто он такой вообще?» — Мысли промелькнули в мозгу и растаяла. Ответа искать не хотелось.
Арсений сел рывком, и тут вагон чуть не опрокинулся и не раздавил его. Арс даже охнул от непереносимой тяжести, навалившейся на грудь. Амебой сполз на пол. Ощупал карманы. Все как будто при нем — документы и деньги. Чего-то важного однако не хватало. Но чего, он никак не мог вспомнить. Шатаясь и держась за стену, направился к выходу.
Перрон уже успел опустеть, лишь возле первого вагона стоял дядька с грудой чемоданов и, дожидаясь подмоги, яростно отругивался, отгоняя назойливого носильщика с тележкой. Да еще женщина в длинной черной пелерине медленно прогуливалась из одного конца перрона в другой. Арсений двинулся к вокзалу, но не успел сделать и двух шагов, как женщина окликнула его:
— Арсений! Гребнев!
Он повернулся и увидел невыразительное лицо с бесцветными сонными глазами. Густые рыжие волосы кольцами рассыпались по плечам.
— Разве мы знакомы? — Арсений дернул ворот рубашки, потому что проклятый перрон стал подозрительно покачиваться, как прежде качался вагон.
— Где он? — спросила женщина вместо ответа.
— Кто?
— Тот, с кем вы приехали. Александр Фарн.
Арсений хмыкнул:
— Сашуля уже испарился. Вы разве его не встретили? Он первым из вагона вышел.
— Ну, теперь его не поймаешь, — вздохнула незнакомка. — И что вы собираетесь делать?
— Послушай, чаровница…
Он не договорил — проклятый перрон предательски вывернулся из-под ног, и Арсений полетел в объятия красотки в черной пелерине. Не растерявшись, она подхватила его и удержала от падения с вовсе не женской силой.
— Ты что, пьян? — спросила брезгливо.
— Пьян, пьян, — закивал он головой. — Фарн этот ваш опьянил меня без вина.
Тут красотка расплылась огромным чернильным пятном и заслонила собой и перрон, и опустевший поезд, прибывший из столицы.
…Очнувшись, Арсений понял, что сидит на скамье, а возле него стоят уже двое: все та же девица в черном и странный тип с пегими волосами до плеч. Одна прядь была абсолютно черной, другая — белой, и так вся голова.
— …Гвозданул он его, как пить, гвозданул, — скороговоркой говорил Пегий. — Мнемо- континиум нарушен и…
— Поймай-ка нам такси, — оборвала женщина рассуждения Пегого. — Домой ему надо. Не здесь же им заниматься.
Дальше опять следовал провал. Очнувшись, в этот раз Арсений обнаружил себя на заднем сиденье машины. Женщина помещалась от него по левую руку, Пегий — по правую.
— Большой проспект, — сказала женщина шоферу, и Арсений подивился, откуда она знает, где он живет?
Потом заметил в ее руках связку ключей от своей квартиры. Ну и что ключи?! На них же не выбит адрес!
— Вы что, со мной? — с трудом выдавил Арсений.
— Разумеется, — отвечала женщина, ласково обняв его за плечи. — Если я тебе не помогу, ты умрешь.
— Умру, — как эхо, отозвался Арсений.
В то, что умрет, поверил безоговорочно. И как-то не страшно было думать о смерти, даже забавно. Все когда-нибудь закончится. Вот и такси примчалось к нужному подъезду, и лестница эта корявая, ускользающая из-под ног, кончилась, и лифт, рванув наверх, чуть не выдавил внутренности наружу. Дверь быстрехонько отворилась, скрипнув петлями. Как хорошо, что коридорчик крохотный, семь шагов всего. Семь или восемь? И еще пять по комнате пройти до тахты широченной, продавленной, мягкой и пыльной. А руки у этой женщины замечательные, нежные, прохладные, так и хочется поймать их губами. Чудные пальцы! Как ловко они распутывают волосы, как нежно касаются пылающей кожи лба! Вот они сжали затылок, нащупали что-то под кожей и…
Арсений взревел от нестерпимой боли и схватился руками за голову. Да так и застыл, окаменев. Минута прошла, вторая… Он не сразу понял, что боли уже нет, а есть только пустота внутри и усталость в каждой клеточке тела. Поначалу он не поверил, шевельнулся осторожно, ожидая, что боль, как током, пронзит тело. Но ничего не случилось. Только слабость и хинно-горький привкус во рту напоминали о внезапном приступе. Арсений медленно повернул голову и посмотрел на женщину. Та сидела рядом с ним на тахте и держала в пальцах здоровенный ржавый гвоздь, покрытый сгустками крови.
— У тебя из затылка вытащила, — сообщила она и положила гвоздь на тумбочку.
Из затылка?.. Шутка, что ли? Он хотел рассмеяться, но тронул рукою голову и нащупал под волосами глубокую влажную отметину. Губы издали бессмысленный шлепающий звук. Женщина наклонилась ниже, к самому его лицу.
— Знаешь, кто я?
— Нет…
«Нет, нет…» — резонировало внутри головы.
— Я — Анастасия.
«…асия…асия…асия…» — гулко отдалось в черепе.
— Зачем меня выбрали, я не знаю, — чуть не плача, прошептал Арсений. Фарн выбрал…
Анастасия протянула ему чашку с кофе. Обжигаясь, он сделал глоток.
— Я вспомнил! — закричал он, чашка дрогнула в руке, и кофе пролился на постель. — Вспомнил! Он взял крестик! Мой крестик на цепочке, серебряный, я носил его на шее…
— Дорогой крест?
— Нет, нет, самый обычный крестик.
— М-да, не слишком много информации, — усмехнулась Анастасия. Надеюсь, Барсик нам поможет. — Она погладила Арсения по щеке. — Плохо тебе, да?
Анастасия бесцеремонно стала стаскивать с него одежду. Арсений посторонился, ожидая, что она уляжется рядом с ним. Дрожь возбуждения пробежала по телу. Но ничего из того, что так услужливо нарисовала его фантазия, не последовало. Анастасия извлекала из-под пелерины литровую стеклянную банку, на три четверти наполненную густой желтой мазью, и, зачерпывая ее горстями, принялась втирать в тело Арсения. Мазь была горячей и жидкой, но тут же впитывалась в кожу, вызывая легкое жжение.
— Это защита, — пояснила Анастасия. — Тебе, мой мальчик, предстоят нешуточные испытания.
Глава 5
Белкин, как всегда встал поздно. И, как всегда, в дурном расположении духа. Мерзкий осадок вчерашнего (водка, «наезд» налоговой инспекции) смешивался с предвкушением сегодняшнего (запах горелой ветчины, предстоящая встреча с директором «Архангела»). Он уже не мог отличить одно от другого. Призрачный запах тухлятины преследовал постоянно. Да нет, вовсе не призрачный, а вполне реальный запах: из розовой новенькой раковины смердит совковой канализацией. Белкин вывернул кран до отказа, пытаясь струей воды забить идущую из стока вонь. Фонтан брызг обдал лицо.
«Какая-то гадость вот-вот случится», — подумал Белкин, снимая халат с вешалки. Что за гадость — не знал. Знал другое: предчувствие его не подводит. Если отчетливо, как телетайпная лента, проносится мысль в мозгу, значит, так и будет. Говорят, бабка его славилась провидческим даром, умела кровь заговаривать. Сын ее на войне погиб, так в ту минуту, как пуля его настигла, она накрыла черной тряпкой зеркало, а незакрытое треснуло само собой.