Что-то взрывается, комнату заполняет сероватый дым, который быстро рассеивается, и моему взору предстает очень тощий юноша, лысый и крайне лопоухий. У него огромные, почти круглые светло-зеленые глаза без белков и с вертикальными зрачками. Но самое главное – он совершенно голый!
– Да вы издеваетесь?! – ору я, сдергиваю покрывало с Хушэня и с закрытыми глазами швыряю новому знакомцу. – Одеваться не учили?
– Шерсть! – шипит тот. – Фу!
– Это не шерсть, а одежда, братец Маогуй[9], – с видом знатока поясняет Тигриный Бог, который сам при этом едва одет.
Но проблему с наготой своих незваных гостей я моментально отметаю – не это важно сейчас. Маогуй? Дух Кота? Этот-то откуда?!
Пока юноша разбирается, что делать с покрывалом, я срываю полог с кровати и бросаю Хушэню.
– Оденься и сам, умник.
Тот фыркает:
– Да ну, я ведь и так одет. – Кивает на свою тунику, которая задралась выше некуда.
Я, наверное, уже краснее спелого яблока и самой зари.
– Я имею в виду нормальную одежду. Раз уж вы оба заявились в мир людей, будьте добры следовать правилам.
– Правила! – рычит Маогуй. – Какие еще правила? Когда это чудовища подчинялись тому, что принято у смертных? – произносит он с презрением и задирает нос, но тем не менее прячет узкие – едва ли не уже моих – плечи под покрывалом.
– Ну раз уж он, – киваю на Хушэня, возящегося с заклятием перевоплощения, – зовет меня хозяйкой, а ты – его младший брат, то вам обоим надлежит слушаться меня. И если я говорю, что в мире людей мы одеваемся, – значит, одеваемся! Без возражений! Понятно?
Маогуй неохотно кивает и отворачивается.
– Если так дальше пойдет, руками есть придется, – бормочет он.
– А сейчас ты как ешь? – осторожно интересуюсь я.
– Как все коты, – поясняет он мне, как наставник нерадивому ученику, – мордой из миски…
У-у-у… И за что мне такие питомцы? Работать и работать!
– Придется переучиваться, – заявляю строго.
Маогуй вспыхивает:
– Братец Хушэнь, как ты вообще выбрал ее своей хозяйкой?!
Тигриный Бог пожимает широкими плечами.
– Ты же сам знаешь, как все было, братец Маогуй, зачем спрашиваешь?
Оба многозначительно переглядываются и глубоко и грустно вздыхают.
– А вот я не знаю, – признаюсь я честно, складываю руки в замке перед собой и даже слегка кланяюсь. – Не напомните?
В ответ доносится только расстроенное фырканье.
Возможно, они бы и ответили на мой вопрос, если бы за дверью не раздались шаги.
– Быстро! – шикаю на своих непрошеных питомцев. – Прячьтесь!
Золотисто-рыжий дымок юркает в мой самодельный браслет, а на покрывале у стены… сидит обычный кот. Точнее, не совсем обычный – полностью лысый, ушастый и мерзкий.
Кто вообще сказал, что я люблю кошачьих? Откуда они на мою голову?
Додумать не успеваю – открывается дверь, и в комнату входит вереница служанок в одинаковых персиково-розовых одеяниях.
Маогуй смотрит на них зло и… плотоядно.
Этого еще не хватало!
Эпизод 8
Если ты хочешь любить меня – полюби моего кота. Ну или двух…
Встаю с постели, подхожу к Маогую и беру его на руки. Фу, неприятно. Как кот вообще может быть без шерсти?
– Простите за беспорядок, – улыбаюсь криво. – Мой котик, – вытягиваю руки с хвостатым чудовищем вперед, девушки шарахаются и испуганно перешептываются, – так скучал по мне, что прибежал сюда, пролез через решетку, – киваю на окошко под потолком, – и оборвал полог, когда прыгнул на него. А потом стащил покрывало с постели. Это он так меня будит. Просто он голодный.
Кажется, я зря говорю о голоде. Чудовище в моих руках посылает слишком громкие мысленные сигналы: «Смертные… Вкусные… Хочу…»
– Только попробуй, – шепчу я и на мгновение подослабляю Ее путы. Маогуй оказывается умным чудовищем и затихает в моих руках.
– Что вы сказали, госпожа? – интересуется старшая из служанок.
– Говорю, мой котик выглядит немного странно, он пострадал при пожаре, с тех пор у него не растет шерсть.
«Идиотка! У меня порода такая. Между прочим, редкая и ценная!»
«Молчать!»
«Да п-ф-ф…»
– Бедняжка! – начинают причитать девушки. – И такой преданный!
Да уж! Жила себе почти тысячу лет без таких вот преданных, а тут принесло на мою голову.
Продолжаю улыбаться и чешу Маогуя за ухом. К моему удивлению, он расслабляется, прикрывает глаза и начинает громко мурчать.
– Он хоть и страшный, но такой милый, – наперебой тараторят девушки, все-таки осмеливаясь приблизиться ко мне.
9