Спешно одеваюсь, выхожу наружу.
Так и есть: ничто не напоминает о вчерашнем побоище, ни клочка сажи вокруг. Будто и не было ничего.
Твой подарок за девственность, да, Пепел?
Что ж, я его приму.
А вот другой, когда возвращаюсь обратно в дом, вызывает возмущение: изящное шелковое платье, заколки из серебра и нефрита… Ну уж нет, милый, так дешево я не продаюсь! Даже глаза начинает щипать от обиды.
Ну зачем, зачем ты все испортил?!
Со злостью сгребаю дорогие подарки с твердым намерением пойти на рынок и выручить за все это добро кругленькую сумму. И уже почти завязываю покрывало в последний узел, как буквально застываю, выхватив взглядом один предмет: женскую шпильку. Тонкая вязь бамбуковых веточек из состаренного серебра, легкие вкрапления пейзажной яшмы… Такие вещи обычно делают под заказ для конкретного человека. В частности, эту шпильку я видела на госпоже Чжао.
Нет-нет-нет!
Пепел, ты же не мог подкинуть мне эти вещи? Слишком нелепо и мелочно для такого, как ты.
Слышу голоса – ими полнится двор.
Вскоре распахивается дверь, и в проеме появляется местная красавица собственной персоной, а с ней – с десяток вооруженных дубьем мужчин. Кто бы сомневался! Старейшины среди них, кстати, нет.
– Вот, полюбуйтесь! – Тычет в меня пальцем госпожа Чжао. Она тяжело дышит, ее большая грудь ходит ходуном, и сейчас я совсем не завидую ей. – Эта мерзавка хотела сбежать с моими вещами!
Не мог же? Или все-таки мог? Но зачем?
Криво усмехаюсь и выступаю навстречу непрошеным гостям.
Эпизод 3
Госпожа Чжао выпячивает грудь и источает…
Наша крохотная хижина, кажется, вот-вот лопнет от такого количества людей. Прям вижу, как по хлипким бамбуковым стенам бегут кривые трещины.
Дядюшка Жу все еще спит, лежа на спине, запрокинув голову и развалившись. Громкий храп сотрясает крышу. Мне становится стыдно перед чужими за его неопрятность.
Это все волнение. Когда я волнуюсь, голова звенит и наполняется всякими глупостями.
Решаю пока что быть вежливой, сначала нужно все прояснить. Разобраться, что происходит и что на самом деле они знают о вчерашнем.
Кланяюсь и произношу как можно учтивее:
– Что заставило столь почтенных людей отправиться к Никчемной Ю?
– Ты смеешь спрашивать? – злобно хмыкает госпожа Чжао и тычет тоненьким пальчиком в сверток, который все еще лежит на моем топчане. – Это ты как объяснишь?
Знать бы как. Хотя догадка есть, и к Пеплу она отношения не имеет. Если бы он хотел отомстить мне за то, что я его сожгла, как он считает, сделал бы это куда более изощренно и тонко. А вот такие недалекие людишки, как моя сегодняшняя гостья, на подобное способны вполне. Понять бы еще, чем я ей не угодила?
Но сейчас нужно что-то ответить, и я говорю:
– Ю не понимает, о чем речь. Утром Ю нашла эти вещи в своей хижине. И когда увидела вашу заколку, собиралась отнести ее вам. Вот, возьмите. – С поклоном протягиваю на открытых ладонях ту самую шпильку с вязью из бамбуковых листьев. – Ю не берет чужого.
– Наглость! – восклицает госпожа Чжао, и ее идеальное, будто у фарфоровой куклы, лицо вспыхивает, становясь красным и некрасивым.
Луна и звезды, значит, ну-ну. Меня наполняет ехидство. Кто-то даже умудрялся называть ее небожительницей, мол, родителям своим она вовсе не дочь, а родилась в Небесном Дворце, но ее похитили злодеи и забросили в Мир Смертных. Хорошо бросили, метко так, ага.
– Ю говорит правду, – продолжаю я, не распрямляя спины. Мазнула только взглядом по госпоже Чжао и снова таращусь в земляной пол, словно на нем начертаны великие истины. – Ю не знает, как эти вещи появились здесь. Этой ночью Ю не ходила в деревню.
Госпожа Чжао фыркает и, изящно махнув по воздуху рукавом из розового шелка, складывает на животе свои тонкие ладошки.
Да что же я лукавлю? Не иначе как от зависти. Когда не идет красными пятнами – хороша же. Чудо как хороша! Особенно в этом розовом одеянии из легких и тонких тканей. Будто сама Богиня Рассвета заглянула в гости. И нефритовые подвески на ее цзи[3] позвякивают тоненько и приятно.
– Кто может подтвердить твои слова? – чеканит госпожа Чжао, гордо вскинув голову и глядя на меня, как на грязь.
Мужчины за ее спиной поигрывают дубинами, а кое-кто даже холодным оружием. Но они мне не ровня. Страха перед смертными у меня нет – есть страх за них.
Внутри, утробно урча, ворочается Она, хихикает, подсказывает мне: