Первые лучи солнца согревают скалы на пляже, легкий бриз ласкает мою кожу, позади меня в лесу какие-то шорохи и скрипы. Я закрываю альбом для набросков, нам с Селианом пора завтракать.
Даже если он и занимает мои мысли постоянно, на этом острове я отпускаю его на волю, и он всецело отдается тайной вселенной своего детства. Он бродит туда-сюда со своим биноклем, не думая о времени. Наконец-то ему хватает пространства. Он может днями исследовать папоротниковые поля или любоваться ласточками на берегу. Он бродит среди скал во время отлива — дует ли ветер, идет ли дождь, — ищет перья гаги или яйца чаек. В его комнате полным-полно этих удивительных морских штуковин, собранных на берегу: кусочки дерева, веревка из пеньки, ракушки, пластик — со всем можно играть. Еще я часто вижу его говорящим с рыбаками, по вечерам он сидит на понтоне, думает о жизни подводного мира, о преломлении света в воде. Больше, чем энциклопедические знания, меня восхищает его невероятная способность устанавливать потрясающие связи между вещами с помощью поэзии.
Сольвейг рассказала, что, когда Селиан ходил в мастерскую в глубине ангара, он сразу заметил уздечку, прикрепленную к горшочкам со смолой и мастикой. Он очень остро чувствует природу вещей и исключительно внимателен к миру в целом. Оказалось, что уздечка принадлежала дедушке Бьёрна и Сольвейг, исчезнувшему в море возле Лофотенских островов в одной пучине с «Наутилусом» из «Двадцати тысяч лье под водой».
Целый час Селиан помогал пемзой шлифовать корпус судна. Ему рассказывали о разных рыбах, выловленных рыбаками острова. Один из рыбаков предупредил Селиана, что здесь стоит следить за тем, что ешь, и Сольвейг подтвердила, что Балтийское море, хоть и закрытое, весьма загрязнено. Шведское правительство устроило санитарную проверку. «Если все останется как есть, это море превратится в гигантское кладбище». Видя, как помрачнело лицо Селиана, она быстро сменила тему.
Когда я вернулась, сын на меня практически набросился: «Ты знала, что Балтийское море появилось раньше, чем планета? И что желтый янтарь его песчаного дна называют слезами морских птиц?»
Бьёрн попросил меня проводить его до виллы родителей. Как и в первый раз, ступая по тенистой аллее, я ощутила прилив сил, словно оказалась в знакомом месте, которое меня давно поджидало. Тем не менее я продолжаю ощущать смутную ностальгию. Этот заброшенный дом станет реальностью, заживет в настоящем: Бьёрн скосил сорняки, высокую траву, подстриг розы, покрасил облупившиеся ворота, и вот уже очарование пропало.
Я толкаю входную дверь. Свет озаряет деревья в саду, рисует на пыльной земле пятна. Из холла, выложенного каменными плитами, ведет дубовая лестница, направо гостиная, налево кухня. Бьёрн начинает с этого помещения, оно производит впечатление жилого. Он опустошает шкафы и ставит на стол две кружки с зазубринами, свидетелей потерянного счастья, а еще кладет пачки сахара и кофе, мыло, завернутое в полосатую бумагу. Достает железную коробочку и смотрит на пейзаж, нарисованный на крышке. Я отворачиваюсь, чтобы он побыл наедине со своими воспоминаниями.
Я беру с буфета фотографию в серебряной рамке: портрет ребенка, которого я с легкостью узнаю, и женщины в теннисной форме. Я стараюсь скрыть волнение.
— Это ты со своей мамой? Вы похожи.
— Да, это все говорят. Она умерла пятнадцать лет назад. Мои родители не были идеальной парой, но после маминой смерти отец превратился в тень. Его больше ничто не интересовало — ни дом, ни он сам.
Он открывает стеклянную дверь кухни и выходит в сад. Пусто. Я снова смотрю на фотографию. То же лицо, просто старше, чем на фотографии первой любви профессора.
Я поднялась к дез Эссенту, принесла букет полевых цветов: фиалок, зонтиков, чтобы как-то оживить комнату. Ставя цветы в вазу, я сказала, что знаю о матери Бьёрна. Профессор не удивился, жестом предложил мне сесть напротив, с другой стороны стола. Он поведал о том, как встретил Линнею, когда приехал на остров во время летних каникул, как они влюбились друг в друга в двадцать лет. А потом каждый вернулся к своей жизни: он — к учебе и друзьям в Лондоне. Сначала он ей писал, потом все реже, затем узнал, что она помолвлена с отцом Бьёрна. И все закончилось практически незаметно. Спонтанная история из юности. А может, они всегда знали, что эта любовь эфемерна и должна принадлежать острову.