Мы ждали подходящей ночи. Бьёрн идет мимо огромных корней деревьев, которые в сумерках кажутся чудищами. Фонарь на носу лодки освещает дымку на море. Приятные ночные запахи, Бьёрн тихо орудует веслами. Сквозь дрожащие ивовые ветви, склонившиеся над волнами, мелькают первые звезды, единственный свет на берегу — окно профессора. Мы плывем вперед, в открытое море.
В море свежо, Бьёрн дал мне толстый матросский свитер, и я в него укуталась. Наконец он опустил весла и взял зажигалку, сложил руку, закрываясь от ветра, — люблю этот жест. С сигаретой он сел возле меня, я положила голову ему на колени, посмотрела на небо, которое никогда еще не бывало столь необъятным, на завитки белого дыма в темноте. Он погладил меня по щеке, запустил руку под свитер. Ночь поймала нас в сети.
Селиан
Я удочкой пытаюсь поймать отражение луны на воде.
В Солнечной системе нашли сто семьдесят три луны. Млечный Путь содержит более двухсот миллиардов звезд. Если умножить, получится множество лун…
Первый каталог звезд служил морякам столетиями. Тихо Браге увидел и классифицировал тысячу, это было его сокровищем. Последний каталог называется «Тихо». «Лунный кратер тоже», — сказал Бьёрн.
Мне нравится, что его имя запечатлено на Луне рядом с Морем Спокойствия и Океаном Бурь.
Интересно, есть ли где-то имя Сирано.
На удочку опустилась стрекоза. Словно цветок. Другие летают над камышами. Они вылезли из воды, когда спустилась ночь. Астрономы могли бы дать имена животных спутникам. Хорошо бы звучало Луны Ламы, например.
Это должно было произойти, и это случилось: мы с Селианом в последний раз смотрим на «жемчужину Эресунна». На тропинке между лазурным берегом и домиками на сваях из красного дерева попадаются велосипедисты, прибывшие, как и мы, открыть этот другой Эдем, полурай, построенный природой для самой себя.
Сверху остров по форме похож на сердце, сетчатое — с рапсовыми полями и лесами, окаймленное пеной морской. Со времен, когда это была просто красная земля, болота, где на севере выживал только орешник, остался полевой хвощ в долине. Я молча рву сухой стебель цветка и не говорю Селиану о своих мыслях: если бы Тихо Браге был в агонии на своем острове, а не в пражском замке, эта планета со своим лекарственным потенциалом и благотворными для мочеиспускательной системы травами, возможно, спасла бы его.
Богатство флоры и фауны в этом заповеднике вызывает противоречивые чувства печали и горечи. Селиан вспоминает о прогнозируемом исчезновении куниц, жаворонков, пчел — всех, о ком скоро останутся лишь воспоминания. Мы уже реже, чем в детстве, видим светлячков и майских жуков, в каком виде мы оставим планету… Селиан задается вопросом. Всякий раз, когда Селиан убедительно говорит о мировом крахе, я чувствую себя потерянной: как защитить этого ребенка, такого пылкого, такого чувствительного… Я показываю ему маки на лугу — хитроумную картинку лета, знак сохранного места. А затем мы внезапно наблюдаем феерическое зрелище: море бабочек над льняным полем, словно снежные хлопья на бледно-голубых лепестках цветов, перевернутое зимнее небо. Селиан улыбается мне, в этом застывшем мгновении мы чувствуем одно и то же.
Чуть дальше, когда нас тормозит стадо баранов, я предлагаю оставить велосипеды перед лугом, чтобы сбежать вниз по склону. Лежа среди вьюнка и клевера, мы отчетливо понимаем, что, кроме пения ветра в ветвях деревьев, не существует ничего.
Вот уже несколько дней вся Скандинавия страдает от невыносимой жары. Для нашего прощального ужина Сольвейг сделала нечто особенное: стол и стулья поставили прямо у воды. Селиана привлекли к подготовке сюрприза, и он помогал расставлять на льняной скатерти свечи и раскладывать камни. На мою тарелку он положил «самый красивый», идеально гладкий, розовый, в полоску — кальцит. Я сидела и любовалась, чувствуя, как водоросли прилипают к ногам и отлипают. Бокалы наполнились, потекла беседа, я прижала ладонь к камню.
Стало совсем темно, и мы устроились на террасе, вдыхали аромат сирени и жимолости. Отрезанный от континента Вен дарит своим обитателям идеально черное небо, а затем поднимается луна. Бьёрн принес с чердака телескоп, чтобы показать Селиану кольца Сатурна. Он продемонстрировал нам Северную Корону, Вегу, Арктур, Лебедя, распускающего крылья на Млечном Пути… Сольвейг пошутила: «Вы все столько знаете. Мне порой кажется, что я живу очень скромно. У меня нет образования, я никогда не выезжала за пределы острова». Дез Эссент со всей серьезностью ответил: «Думаю, многие, напротив, позавидовали бы счастью, которое ты строишь каждый день, в гармонии с природными циклами, с ритмом волн…»