— Купи себе при случае новый кафтан.
Дьюранд оглянулся, равнодушно посмотрев на разошедшийся шов. Плевать. Сейчас самое главное — не спускать глаз с Радомора, возвышавшегося над столом для почётных гостей. Дьюранд никак не мог взять в голову, как остальные могут веселиться в присутствии горбатого герцога, которого, казалось, извергла сама геенна огненная.
Грохот барабанов привлёк всеобщее внимание к вступившей в зал процессии герцогов Эрреста, которые гуськом направились к возвышению, чтобы занять свои места за почётным столом. Впереди них шагал согбенный прелат, облачение которого было усыпано драгоценными камнями. В руках старик сжимал изображение солнечного диска, отлитое из чистого золота.
Каждый из следовавших за прелатом лордов был разодет в парчовое платье немыслимой цены, украшенное изысканной вышивкой. Сверкали инкрустированные рукояти мечей и короны на головах. Среди участников процессии Дьюранд заметил и Морина. Сломанная ключица не помешала лорду Монервейскому явиться на Совет.
Поднявшись на возвышение, каждый из лордов встал позади своего стула с высокой спинкой. Герцоги то и дело поглядывали на сидящего Радомора, который так и не сдвинулся с места.
Сильный порыв ветра чуть не задул свечи. Радомор, отодвинув стул, медленно поднялся на ноги. Герцог Беоранский крепко схватил горбуна за руку и, растянув губы в улыбке, что-то забормотал ему на ухо. В зал вступил Кандемар:
— Милорды, леди и джентльмены, — произнёс герольд. — Его Королевское Величество, Рагнал, милостью Небес государь Эрреста, древнего королевства Аттии, наследник земель Сэрдана.
Загремели барабаны, и все присутствующие поднялись со своих мест. Казалось, что лишь Радомор продолжал оставаться безучастным к происходящему. В зал вошли священники, сжимая в руках кадильницы с курящимися благовониями. За ними проследовали септаримы, бледные и хладные, как сам главный герольд Кандемар. Воины в сверкающих серебром доспехах встали у стены позади герцогов.
Огонь горящих свечей озарял трапезную золотистым светом. В ноздри бил кружащий голову аромат благовоний.
И наконец в замерший в ожидании зал вступил сам государь Эрреста — Рагнал. С его пояса свисал фамильный меч, передававшийся в наследство от поколения к поколению. На голове тускло сверкала корона из красного золота, усыпанная чёрными сапфирами.
— Ну что ж, пора приступить к этому безумию, — мрачно произнёс Рагнал. Эти слова послужили сигналом к началу пира.
Покуда одно блюдо сменяло другое, священник-арбитр успел произнести немало мудрых слов. Рыцарям, проявившим на турнире мужество и храбрость, были поднесены дары от лордов. А шторм за стенами крепости все набирал силу. В узких амбразурах и бойницах сверкали молнии, гром грохотал с такой силой, что некоторые из воинов вздрагивали. Дьюранд не отнимал пальцев от рукояти меча.
Радомор сидел все так же недвижим, не произнося ни слова. По словам Гермунда, у заговорщиков не хватало голосов, чтобы низложить короля. Радомор кипел от ярости. Вскоре все присутствующие в зале стали коситься на главный стол, посматривая на участников Совета, собиравшихся голосовать за низложение короля. Даже последний дурак понимал, что бушующий за стенами ураган — не случайность.
Лишь несколько человек отделяло Дорвен от Дьюранда, и все же девушка сидела слишком близко к чернецам, телохранителю Радомора и герцогам Эрреста. Она поднесла к губам чашу и вздрогнула, видимо, почувствовав на себе дикий взгляд Дьюранда.
— Как ты называешь этих ребят в чёрном? — неожиданно спросил Берхард.
Дьюранд почувствовал, как Оуэн сжал его руку.
— Ты их кличешь «чернецы»? Я не ошибся? — продолжил одноглазый рыцарь.
— Вроде да, Берхард, — отозвался Оуэн.
— Знаешь, я уже о них слышал. Довелось мне как-то познакомиться с механиками. Они плыли со мной на барже по Гринроуд. Я был наёмником — меня взяли в охрану каравана, обещав хорошо заплатить. Пошли слухи, что к югу от Вудэнда промышляют банды разбойников.
— Чему здесь удивляться? — отозвался Оуэн. — Там много добычи. По Гринроуд в Эррест везут чуть ли не половину всех товаров. Так, по крайней мере, рассказывают.
Один из чернецов поднял голову, кинув на Дьюранда быстрый взгляд.
— Ну так вот, — кивнул Берхард. — Стою я на барже, в одной руке — арбалет, другой почёсываюсь — мошкара меня искусала страшно. Эти двое смотрят в воду, над рекой тучи комаров и прочей мелкой дряни, я верчу башкой, мечтая лишь об одном — скинуть эту чёртову кольчугу. Тут я что-то ляпнул про жару. А эти двое начали хохотать. Сказали, что они с юга и человек, ни разу не глотавший пыли Тотарры, понятия не имеет, что такое настоящая жара.
Теперь уже оба чернеца, оторвавшись от стоявшего перед ними блюда, подняв брови, пялились на Дьюранда. У воина перехватило дыхание.
— Механики как раз ехали после осады Понтэя. Видать, той самой осады, о которой поётся в песне, — Берхард стукнул кулаком в грудь и во весь голос запел. — «Девять башен высоких славят Понтэй, но Баррис — стоит з стороне. Бежал Вальдемар и укрылся он в ней…», — рыцарь, замолчав, повернулся к Дьюранду. — Знаешь эту балладу?
Дьюранд, обеспокоенный вниманием чернецов, ничего не ответил.
— Слово за слово — мы разговорились. Речь пошла о Вальдемаре, ну и, конечно, о мятеже. Выяснилось, что эти твои чернецы были как раз из лагеря мятежников. Служили при дворе. Когда-то были священниками. Так, по крайней мере, мне рассказывали.
Теперь чернецы улыбались.
— Священниками? — не веря собственным ушам, переспросил Дьюранд.