Парочка резво бросилась к козлам. Вряд ли они стали бы двигаться быстрее, если бы Дьюранд накричал на них.
— Матушка была рада наконец-то увидеть тебя, — выдавил Хатчин, когда братья, пыхтя, волокли столешницу по трапезной. — Твой приезд был такой неожиданностью. — Хатчин остановился, чтобы перевести дыхание.
— А вы что делаете? Вы что не знаете, куда это нести? Вам что, за это платят? — раздался голос леди Коль.
— Это я предложил помочь слугам, — признался Дьюранд.
— Как ты себя чувствуешь, матушка? — спросил Хатчин.
— Ты пьян, — ответила она.
— И все же, матушка, — произнёс Дьюранд.
Выдвинув вперёд подбородок, она наградила обоих братьев долгим взглядом и наконец произнесла:
— Со мной все хорошо. Дела на сегодня закончены, и это — тоже неплохо. Дьюранд, я так рада, что ты вернулся. Как тебе пир?
— Он был великолепен, матушка.
— Что ж, надеюсь, тебе удалось перехватить горячей еды. Когда ты вошёл, ты был похож на утопленника.
— Я уже согрелся.
Судя по вздувшимся венам на шее Хатчина, он держал столешницу уже из последних сил.
— Приятно слышать, — кивнула мать. — Отец доволен, что ты приехал.
— Рад это слышать, матушка.
— Ты так вырос — глазам поверить не могу. Стал большим, как отец. Даже больше.
— Больше — не знаю, но во всяком случае длиннее, — качнул головой Дьюранд.
Хатчин вперил взгляд в потолок, словно ожидая помощи свыше.
— Я так рада, что ты вернулся, — мать коснулась его руки. Вокруг разбирали столы и расстилали тюфяки. Туда-сюда сновали слуги.
Мать задумалась и не заметила, как Хатчин в отчаянии посмотрел на тяжёлую столешницу.
— Им нужны твои наставления, — Дьюранд кивнул на слуг.
— Ты прав, — кивнула мать и, повернувшись, принялась отдавать распоряжения слугам, раскладывающим тюфяки.
— Господи, Дьюранд, — выдохнул Хатчин, — давай скорее отнесём эту чёртову столешницу.
Они стащили её вниз по ступенькам и поставили среди точно таких же столешниц и бочек.
Когда с работой было покончено, братья поднялись в трапезную. Хатчин хлопнул в ладоши и весело посмотрел на Дьюранда.
— Ты, должно быть, совсем без сил.
Несколько людей все ещё возилось с тюфяками.
— Можно? — спросил Дьюранд одного из людей, опускаясь на голый пол.
Братья сели на пол, скрестив ноги, и Дьюранд принялся развязывать перемазанные грязью кожаные шнурки — местами твёрдые, как воск, местами мягкие, словно тесто. Рядом с братьями устраивались на ночлег вассалы и гости отца.
— Я говорил с отцом, — доверительно сообщил Хатчин. — В этом году мы собрали богатый урожай, так что тебе на все хватит денег. Тебя ждёт настоящее посвящение в рыцари. Только представь, меня посвящали здесь, в горах, а тебя посвятят в рыцари в Акконеле в присутствии герцога, приедет сам Сильвемер, командор тысячи кораблей.
— Будет просто здорово, — ответил Дьюранд, сосредоточившись на сапоге, который от высохшей грязи стал твёрдым, как глиняный горшок. — Только я, герцог и черт знает сколько ещё оруженосцев, ожидающих посвящения.
— Завидую я тебе.
— Тебя посвящали в рыцари в Блэкруте, а он древнее, — задумчиво произнёс Дьюранд.
Хатчин рассмеялся:
— Знаешь, я скучал по тебе. Ты хотя и младше, а всегда был умнее. В переделки попадали мы из-за меня, а выкручивались благодаря тебе. Сколько тебя помню, ты вечно бы мрачным. Эдакий бутуз на кривых ножках. И вот ты вернулся.
— Точно, — Дьюранд улыбнулся. Ещё одна поездка в Акконель, и он снова вернётся сюда ждать наследства. Может быть, если между королём и властителями Гейтанских перевалов снова вспыхнет давнишняя вражда, Дьюранд вместе с Оссериком отправятся на войну.
Слуги тушили факелы.
— Ладно, — сказал Хатчин, — желаю тебе спокойной ночи. — Он хлопнул Дьюранда по плечу. — Представляешь, как я рад твоему приезду? Представляешь?
Дьюранд, улыбнувшись, кивнул.
— Вот и славно, — бросил Хатчин, уходя.
Дьюранд повернулся на бок. Великий план отца: посвящение в рыцари, воспитание в замке герцога, — все это было звеньями одной цепи, звеньями, идеально подходившими друг к другу. Он закрыл глаза.
— Вы хорошо устроились, милорд?
Дьюранд приоткрыл глаза и увидел, что к нему обращается простолюдин — скальд с живыми карими глазами и сломанным носом, обосновавшийся возле него.
— Да, приятель. Более или менее.
— Прошу прощения, — скальд весело улыбнулся, продемонстрировав поредевшие зубы. — Дурная привычка, вечно повсюду сую свой нос. Кстати, меня зовут Гермунд.
— Ага. Про нос я понял.
С этими словами Дьюранд закрыл глаза и провалился в сон. Ему не мешали ни храп, ни приглушённое рычание собак, ни стоны занимавшихся любовью.
Он проснулся затемно, удивляясь, что не проспал до полудня.
Сквозь щели и окна с улицы тянуло холодом, и, если бы не храп, стоявший в трапезной, Дьюранду могло показаться, что он спит под открытым небом. Он пошевелился. Кружась, поднялись в воздух комары. Дьюранд почувствовал, что его изрядно покусали. Однако он далеко не первый раз спал, расположившись на тюфяке, расстеленном на полу, и укусы комаров были ему не в диковинку.
Он задумался над тем, что же его разбудило.
Где-то вдалеке раздался стук. Наверное, кто-то ещё проснулся. Дьюранд приподнялся на локтях, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.
Рядом с ним на стене пролегала полоска лунного света. Дьюранд сунул руку в эту полоску, неожиданно поняв, что камень, на который падал луч света, огромен — в рост человека. Он вспомнил, как мать ему рассказывала про Сынов Атти, воздвигнувших эту крепость. Сначала они построили колодец, оградив его огромными камнями. Мать показала именно на этот камень!