Коротышка широко улыбнулся, протягивая руку:
— Я участвовал в турнирах тысячу раз. Меня зовут сэр Эйберн.
— Это всего лишь мой второй турнир, — подвёл итог Дьюранд. — И я — оруженосец.
— Наконец-то, — выдохнул сэр Керлак, вытягивая из чёрных глубин колодца полную бадью и передавая её Эйберну.
Крепыш кивнул в знак благодарности и приник к бадье. Когда он напился и протянул её назад Керлаку, что-то похожее на лунный свет как будто скользнуло по лицу долговязого юноши. Дьюранд рванулся, перехватив бадью.
— Не пей!
Керлак замер, с ужасом уставившись на бадью, словно перед ним была гадюка. Золотистые лучи закатного солнца весело играли на плещущейся воде.
— Гесперанд, — пояснил Дьюранд.
— Нельзя ни есть, ни пить. Владыка Небесный, как я мог забыть?
Они оба повернулись к Эйберну. Лучи солнца, казалось, не касались его. Кожа рыцаря сияла изнутри бледным светом.
— Эйберн? — неуверенно произнёс Керлак.
— Я тысячу раз пил из этого колодца, — успокоил их Эйберн.
Бледными тенями к костру шагали фигуры людей. Они шли не из лагеря, а из леса. Две-три дюжины крестьян окружили улыбающегося Эйберна.
Дьюранда охватил ужас.
Множество рук обхватили крепыша.
— Тысячу раз… — донёсся до Дьюранда его голос. Эйберна волокли в лес прочь от колодца.
Керлак отставил бадью в сторону:
— Как, говоришь, тебя зовут?
— Дьюранд.
В лучах закатного солнца сэр Керлак вновь пожал его руку.
Случай, приключившийся с ними у колодца, был не единственным. Слухи, множась, распространялись по лагерю. Один из рыцарей, пришедший к краю леса, чтобы справить нужду, увидел двух пялящихся на него из кустов псов, каждый из которых был размером с лошадь. Другой своенравный лорд попытался уехать с турнира, прорвавшись через лесную чащу. Назад из его отряда вернулось только двое — тела их покрывали кровоподтёки, а одежда была изорвана в клочья.
Оказавшись в осаде, каждый пытался занять себя чем мог. Кто-то развёл огонь, но Дьюранд вместо того, чтобы присоединиться к отряду, взял кусочек дерева и ветошь, сел в сторонке и извлёк из ножен меч. Ножны были плохими — они пропускали влагу, поэтому по клинку уже расползлись паутинки ржавчины.
Кто-то хохотал, Дьюранд полировал клинок. «Что я делаю здесь?», — думал он. В его жизни были ошибки, но были также и маленькие победы. Но его теперешнее положение было шатким, всего лишь одно слово — и почва уйдёт у него из-под ног.
Дьюранд все тёр и тёр клинок тряпкой, и паутинки ржавчины стали, наконец, пропадать. Впрочем, сказать наверняка было сложно — стояла темень, и её не в силах был рассеять свет костра, вокруг которого столпились люди.
Он провёл рукой по клинку, нащупывая мелкие зазубрины в тех местах, где меч скрещивался с другими клинками на поле брани, и бороздки, оставленные колечками рассечённых кольчуг вражеских воинов. У этого меча было немало владельцев, и многие рыцари приняли от него смерть.
До Дьюранда донеслись крики. Вокруг костра прыгали тени. Едва он успел вскочить на ноги, как вопли сменились смехом. Два вооружённых мечами воина кружили, ожидая, кто первым допустит ошибку.
— Очень хорошо, — раздался негромкий голос Конзара, сжимавшего деревянный меч. Деревянные клинки со стуком скрестились, вызвав волну смеха и улюлюканья.
Одноглазый Берхард оглянулся и, приметив Дьюранда, махнул рукой, приглашая подойти. У пламени костра стоял Конзар, в ногах которого лежал сэр Эйгрин. Капитан вогнал деревянный меч в землю и, нагнувшись, протянул Эйгрину руку, предлагая помочь подняться на ноги.
— Надеюсь, Эйгрин, ты признаешь мою победу.
— Ошибаешься.
Конзар потянул Эйгрина за руку, помогая бывшему священнику встать.
— Я и забыл, какой ты опасный противник.
— Для священника! — хохоча выкрикнул Берхард.
— По правде говоря, пока ты служил в Святом Воинстве, тебя научили парочке интересных приёмов.
— Против правды не устоит ни один меч, — ответил Эйгрин. — Впрочем, я давно оставил Святой орден.
Конзар коротко улыбнулся и, заметив подошедшего Дьюранда, отступил в сторону.
— Дьюранд-оруженосец, — задумчиво произнёс Конзар.
Глаза сидящих вокруг костра людей уставились на капитана.
Пальцы Конзара коснулись рукояти деревянного меча:
— Я слышал, тебя чуть лошадь не затоптала.
— Да сэр.
Что же Гутред рассказал Кошару? Кто-то хихикнул. Кто-то кашлянул.
— Но ты ведь жив-здоров? — уточнил Конзар.
— Да…
Конзар требовательно протянул руку к Эйгрину, и он тут же сунул в руку капитану деревянный меч.
— Рано или поздно я проверяю каждого, — Конзар сунул меч Дьюранду рукоятью вперёд. Дьюранд, не в силах понять, что за игру затеял капитан, покорно взял клинок в руки.
— До трех касаний, — предупредил Конзар.
Дьюранд поднял меч, стараясь отогнать мысли о Кассонеле и заговоре.
— Отлично, — произнёс капитан и, слегка пригнувшись, поглядел на Дьюранда, внимательно следя за каждым его движением.
Дьюранд осторожно переступил с ноги на ногу. Деревянным мечом можно было проломить голову или перебить руку, одним словом, преподнести ученику, осваивающему бой на мечах, хороший урок. Конзар, изредка моргая, смотрел на него из-за пламени костра. Дьюранд ждал.
— Он долго так стоять будет? — хохотнул Берхард. — Сейчас старина Конзар уснёт.
Сидевшие у огня люди расхохотались.
В лицо Дьюранду пахнуло жаром костра. Атаковать первым такого противника, как Конзар, — все равно что лезть с закрытыми глазами в лес, полный капканов. К сожалению, Конзар раскусил его тактику, а улюлюкающие насмешники были явно не на стороне Дьюранда.
Пробормотав под нос ругательство, Дьюранд, перехватив поудобнее меч, рванулся вперёд и в сторону, пытаясь уйти с линии костра и одним ударом достать противника. Опустившийся со свистом меч с грохотом стукнул о высоко поднятый Конзаром щит. Люди вздрогнули от неожиданности. Дьюранд было ухмыльнулся, но усмешка тут же слетела с его лица, когда он почувствовал страшный удар по рёбрам — как будто его лягнула лошадь.