— Сюда, — прошептал Дьюранд. Теперь уже он показывал дорогу. Вместе со скальдом они пристроились сзади отряда Ламорика. Молодой лорд стоял, надев на голову красный шлем, скрывавший его лицо. Все с восхищением взирали на Властительницу и её свиту. Дьюранд кинул взгляд на Гермунда и принялся протискиваться вперёд, желая все увидеть сам.
Как только он оказался в первом ряду, Властительница и окружавшие её девушки подняли глаза, но устремили их не на Дьюранда, а к вспаханным деревенским полям, расположенным внизу склона. У дальнего края поля, словно у берега озера, наполненного чёрными водами, в молчании собралась толпа крестьян. Как только на них опустился взгляд Властительницы, от толпы крестьян отделился старик, который направился через поле к замку. Несмотря на то, что его ноги ступали по влажной распаханной земле, старик шёл бодро, удивительно ловко удерживая равновесие. Он ни разу не поскользнулся.
Сосредоточив все внимание на старике, Дьюранд совсем забыл о Властительнице и её спутницах. Они тронулись с места и принялись спускаться по склону холма. Когда женщины проходили мимо него, прекрасные и недоступные в своей красоте, Дьюранд вытянулся в струнку.
Гермунд покачал головой.
У самого края поля Властительница со свитой и одинокая фигурка старика встретились. Крестьянин потянулся к Властительнице, и прекрасная женщина, склонившись, протянула ему букет. Дьюранд неожиданно понял, что в руках у Властительницы были вовсе не цветы, а сноп пшеничных колосьев, посеребрённых светом луны. Старик с достоинством принял скоп колосьев, нежно, словно спящего ребёнка прижав его груди.
— Дева Весны, — прошептал Гермунд. — Похоже, властительница Боуэра без ума от древних обрядов. Полная луна. Ритуал, посвящённый сбору урожая. Последнее зерно. Это же культ Девы Весны. Как будто сейчас месяц жатвы.
Шёпот скальда был единственным голосом, раздававшимся в тишине. Дьюранд не смел проронить ни звука.
Крестьяне на противоположном краю поля опустились на колени. По спине Дьюранда пробежал холодок. Все замерло. Только девять женщин шли вдоль поля, плавно и неспешно, словно они плыли над вспаханной землёй.
— Дева Весны почти ровесница тех ребят, что ты повстречал в терновнике, — голос скальда в гробовой тишине звучал дико, казался святотатством. — Все живое умирало. Сын Зари и Властитель Преисподней решили погубить все живое. Щупальца хлада опутали мир, и Око Небес померкло. И тогда пришла Мать. Она поместила на небосвод луну, заставила вновь вращаться замершее колесо жизни, разделила человеческий род на мужчин и женщин. Но остался страх. То, что она сотворила, оказалось недостаточным. Мир продолжал погружаться во тьму и холод, где пребывал бы до скончания времён.
— Гермунд, — прошептал Дьюранд.
Скальд нахмурился, но все же продолжил:
— Дева Весны была первой женщиной, пришедшей в наш мир. Или одной из первых. Она скорбела о тех живых существах, что сгинули, не дождавшись её. Она рыдала, и все живое слышало её плач.
Дьюранду показалось, что он понимает, отчего обряд, который разворачивался перед ними, проходил в молчании. Тишина была данью памяти тому плачу.
Деревенский глава поклонился Властительнице, и она кивнула ему в ответ. Жилистые пальцы с нежностью погладили колосья, лежавшие на сгибе руки, и зачерпнули пригоршню зёрен. Старик нагнулся и широким жестом швырнул первые семена озимых на распаханное поле. Сев начался.
Дьюранд заметил, что некоторые из рыцарей зажмурили глаза. Крестьянин шёл вдоль поля, методично разбрасывая зёрна, и наконец, когда он дошёл до его края, от снопа колосьев в его руках ничего не осталось. Он повернулся к Властительнице, которая медленно кивнула, после чего вместе со свитой отправилась назад в сторону замка. Процессия в молчании прошла мимо выстроившихся в ряд вооружённых мужчин.
Гермунд качал головой, глядя, как женщины одна за другой исчезают во мраке распахнутого зева замковых врат:
— Месяц жатвы. Полная луна, входящая в новую фазу. Неудивительно, что Повелители выбрали именно этот день.
Ровные ряды рыцарей распались. Конзар, явно не желая ступать на тропу, по которой только что прошла Властительница со свитой, окинул отряд взглядом.
— Все как и прежде, — проговорил он. Его ледяной взгляд сначала упал на Дьюранда, потом на Гермунда.
— Он пришёл из леса, — пояснил Дьюранд.
— Меня зовут Гермунд. Я скальд.
Эти слова, казалось, развеселили Конзара.
— Ну что ж, тогда тебе придётся спеть обо мне песню.
Скальд озадаченно посмотрел на капитана, моргнул и с неожиданным беспокойством произнёс:
— Да, конечно, я припоминаю эту балладу.
Дьюранд про себя отметил, что Гермунда надо будет хорошенько обо всем расспросить. Судя по всему, скальд знал о какой-то тайне Конзара.
Капитан кивнул и, повернувшись к ним спиной, обратился к отряду Ламорика.
— Напоминаю всем, — прозвучал уставший голос Конзара, — всем, если кто забыл, и на заметку каждому, кто не знал. Тем, кто завтра выйдет биться на ристалище, спать запрещается. Так здесь заведено.
Подобное правило было сущей нелепицей и безумием, однако Дьюранд заметил, что не он один энергично кивает. Они находились в землях, где правила и законы простых смертных ничего не значили.
Настроение у расходившихся рыцарей было самым разным. Керлак потирал лоб, то ли в замешательстве, то ли испытывая облегчение. Берхард улыбался, смешно подняв брови домиком. Гутред бросил на Дьюранда мрачный взгляд. Бейден оскалился продемонстрировав всем пару оставшихся зубов, а барон Кассонель молчаливо пробирался сквозь толпу, двигаясь с грацией и осторожностью хищного зверя, выслеживающего добычу.