Повара Хайэйшес жарили во дворе замка мясо, и чарующие ароматы, сочащиеся сквозь бревна частокола, сводили голодных воинов с ума.
Бейден потряс головой, будто желая избавиться от волшебного запаха, лезущего в ноздри.
— Ну и где будет турнир? — спросил он. — Кто-нибудь знает?
— Судя по всему, в реке, — ответил Берхард.
Гермунд кивнул. Казалось, он бился над какой-то загадкой:
— Остров. Как интересно.
— Что тебе интересно, скальд? — раздражённо спросил Бейден.
— Острова под водами рек. Однажды жил король. Один из аттийцев. Теперь его кости сокрыты водой.
— Не пойму, что ты лопочешь. Да и плевать, — поморщился Бейден. — Главное, чтобы ночь была ветреной и без дождя. Земля, как-никак, должна просохнуть. Если они вообще хотят, чтобы мы сражались в конном строю.
— Может, придётся биться пешими, — вздохнул Берхард.
— Главное, чтоб камней было поменьше, — скорчил рожу Оуэн. — Поцапались мы однажды с одним человеком. Крепко поцапались. Он заставил нас биться прямо во дворе замка.
Послышался недоверчивый шёпот.
— Думаете, я лгу? Да знаете, кто вы? — взвился Оуэн. — Сукины дети! Вот! Мы выстроились в ряд прямо во дворе. Мы в сёдлах, под копытами коней — булыжники, — здоровяк сунул палец в рот. — Школько я шам швоих жубов оштавил…
К сидящим у костра рыцарям присоединились Конзар и Ламорик, лицо которого все так же скрывал шлем.
— Джентльмены, — произнёс Ламорик.
— Вы так и не сняли этот шлем, ваша светлость? — спросил Оуэн.
Ламорик слегка сдвинул шлем, так, чтобы все увидели его рот, искривлённый в гримасе недовольства.
— Черт бы побрал Морина с его приглашением на пир. Что мне оставалось делать? Там почти вся семья в сборе. Добрая половина вассалов Северина присутствовала на моей свадьбе. Они же не глухие. И не надо считать их идиотами. Мой голос сразу бы узнали.
Дьюранд согласно закивал вместе со всеми.
— Барон хотел, чтобы я весь вечер просидел молчком за столом, как дурак, с этим ведром на голове, захлёбываясь слюнями, покуда весь двор его отца пялился бы на меня, объедаясь жареными цаплями и фазанами. Этот негодяй, да отвернётся от него Небесное Око, великолепно понимал, что я откажусь от его приглашения и приглашения герцога.
Сидевшим вокруг костра не оставалось ничего, кроме как кивать и прятать взоры. Возле ворот замка начались состязания борцов. Послышался глухой удар падения и радостные крики зевак.
— Ну что ж, — сказал Ламорик. — Так или иначе, вскоре все будет позади, — он снова плотно надвинул на голову шлем и направился в сторону шатров.
— Доброй вам ночи, джентльмены, — сказал, поднимаясь на ноги, Конзар, отправляясь вслед за молодым лордом.
— Ну-у-у… — протянул Берхард. — Можете обозвать меня простачком, только я все равно ничего не понимаю.
— Милорд должен скрывать своё лицо, — вздохнул Оуэн. — Здесь полно незнакомцев, есть и те, кто его знают. Может, после того как совсем стемнеет…
— Владыка Небесный, — перебил Берхард, — я говорю не про Хайэйшес, а вообще про всю эту затею с Красным Рыцарем. К чему милорду скрывать своё имя?
Оуэн, пропустив вопрос одноглазого рыцаря мимо ушей, принялся сосредоточенно ковыряться в зубах.
— И что произошло между Морином и Ламориком? — не отступал Берхард.
— Неужели? Не может быть! — неожиданно отозвался Гермунд, погруженный в собственные мысли.
— Давай, ты все расскажешь, а потом мы вместе решим, — предложил Берхард скальду.
— Ну ладно, — вздохнул скальд, — Гирет и Монервей. Два герцогства, верные короне. У Северина — дочь, у Абраваналя — сын. Вот вам и готов союз. Ламорик человек весёлый, его чаще видят в трактирах, чем в храмах или при дворах герцогов.
— Он славный малый, — осклабился Бейден.
Гермунд взмахнул рукой, словно муху отгонял.
— Обоим герцогам был нужен союз. Стояла весна, распускались цветы. И вот герцог Абраваналь… — скальд замолчал, подняв взгляд к небесам.
Собравшиеся вокруг костра, затаив дыхание, внимали скальду. Гермунд принялся ковыряться в ухе.
— Скальд! — рявкнул Берхард, и Гермунд вернулся к прерванному рассказу.
— Ну так вот. Абраваналь бросает клич, вызывает к себе сына, и они всей компанией отправляются в Монервей на венчание, которое должно было состояться в Святилище Эвенсенда. И пока слуги наводили лоск, начищая серебряную посуду и усыпая цветами Святилище, пришли дурные вести.
— Бороджин? — рискнул предположить Берхард.
— Безумец Бороджин поднял мятеж в Гейтане.
— О чем я и говорю, — сварливо заметил Берхард, но Гермунд, не обратив на него внимания, продолжил. — Князь Гейтаны и его сыновья присоединились к восстанию. Король Рагнал объявил о созыве войска. Каждый из герцогов Древнего Эрреста должен был привести свою дружину.
— Ну… — подбодрил скальда Берхард.
— Герцог Абраваналь был болен и не смог отправиться на войну. К тому же он решил, что старший сын должен остаться подле него, поэтому дружину Гирета он вверил Ламорику. Большая честь.
— Так, а что со свадьбой? — спросил одноглазый рыцарь.
— Гонцы с вестью о войне поскакали через Монервей и Ирлак, барабаня в ворота замка каждого барона Гирета. А как же свадьба? Со свадьбой все прекрасно. Устроили небольшую пирушку. Жених, невеста и их семьи. На носу венчание и война, поэтому у всех на душе скребут кошки. После пирушки все разбрелись по кроватям.
— Душераздирающая история, скальд, — зевнул Берхард.
— Ага. Одним словом, все пошли спать. Все, кроме Ламорика. Думаю пара дружков уломали его отправиться повеселиться в город. Чем они занимались в городе, покрыто мраком тайны.