– Да, слоны. Люди, чьи слова были достойны, как я мог убедиться, доверия, ручались мне, что такие звери существуют. Продолжай, все это весьма полезно.
– Послы утверждали, что люди, приветствующие Великого царя, должны ложиться на землю лицом вниз. Я сказал им, что ты этого не потребуешь. Я боялся, что послов осмеют.
Филипп запрокинул голову и, хлопая себя по коленям, разразился утробным хохотом.
– Они этого не сделали? – спросил мальчик.
– Нет, ведь у них было твое позволение. Даруй то, чего нельзя избежать, и тебе же будут благодарны. Ну, им повезло: они отделались от тебя удачнее, чем послы Ксеркса от твоего тезки, во дворце Эгии. – Он сел поудобнее. Александр ерзал, беспокоя собаку, уткнувшуюся носом в его лодыжку. – Когда Ксеркс навел мост через Геллеспонт и обрушился со своими полчищами на Грецию, он начал с того, что разослал своих послов во все стороны, требуя у племен землю и воду. Горсть земли за страну, фляга воды за реку; это был знак капитуляции. Наша страна находилась как раз на его пути на юг; мы неминуемо оказались бы у него за спиной, и он хотел быть уверенным в нашей покорности. Он послал семерых послов. Это происходило в те времена, когда правил первый Аминта.
Александру хотелось спросить, не этот ли Аминта его прадед, но он не осмелился. Не следовало задавать вопросы о предках, если только те не были богами и героями. Пердикка, старший брат его отца, погиб в сражении, оставив маленького сына. Но македонцы нуждались в сильной власти царя, который смог бы избавиться от иллирийцев и править страной; они умолили Филиппа стать царем. Всякий раз, когда речь заходила о событиях более давних, Александру неизменно говорили, что он все узнает, когда станет старше.
– В те дни здесь, в Пелле, не было дворца, только крепость выше в горах, в Эгии. Мы держались там зубами и ногтями. Западные вожди орестов и линкестидов мнили себя царями; иллирийцы, пеоны[17], фракийцы каждый месяц переходили границу, чтобы захватить рабов и угнать скот. Но все они выглядели детьми по сравнению с персами. Аминта, насколько я мог узнать, не подготовил никаких укреплений. Ко времени, когда прибыли послы, Пеония, которую можно было привлечь в союзники, была опустошена. В итоге Аминта уступил и дал обеты верности, ради блага своей страны. Ты знаешь, кто такой сатрап?
Пес выпрямился и свирепо огляделся. Мальчик погладил его, понуждая лечь.
– Сына Аминты звали Александром. Ему было лет четырнадцать-пятнадцать, и его уже сопровождали телохранители. Он находился в Эгии, когда Аминта устроил там пир в честь послов.
– Он тогда уже убил вепря? – уточнил мальчик.
– Откуда мне знать? Его отец давал парадный обед, и Александр там присутствовал.
Мальчик знал Эгию почти так же хорошо, как Пеллу. Там находились все старые гробницы богов, рядом с которыми справляли все большие празднества; в Эгии же были возведены и царские усыпальницы предков, могильные курганы, вокруг которых вырубали деревья. Входы в них, закрытые массивными дверями из кованой бронзы и мрамора, напоминали пещеры. Существовало поверье, что род прервется, если царь Македонии будет похоронен вдали от Эгии. Когда лето выдавалось жарким, царская семья покидала Пеллу и поднималась туда в поисках прохлады. Ручьи, протекавшие через заросшие папоротником горные долины, никогда не пересыхали. Храня холод снегов, лежащих вверху, они стекали с круч и неслись мимо домов, по двору крепости, пока не сливались в единый поток, который отвесно обрушивался вниз мощным водопадом, скрывающим, наподобие занавеса, священную пещеру. Крепость, старая, хорошо укрепленная, с толстыми стенами, совсем не походила на изящный дворец с колоннами. В огромном зале был сложен круглый очаг, а в крыше проделано отверстие, через которое уходил дым. Когда мужчины пировали, шум эхом отдавался от стен. Александр представил, как персы, с завитыми бородами и в вычурных головных уборах, осторожно ступают по грубому полу.
– Все завершилось попойкой, – продолжал Филипп. – Может быть, персы привыкли к менее крепкому вину, может быть, они возомнили себя всевластными владыками, любая прихоть которых будет раболепно исполнена. Один из них спросил, где благородные женщины, заявив, что в Персии их присутствие на пирах введено в обычай.
– Жены персов приходят на пиры? – удивился мальчик.
– Бесстыдная ложь, которой они никого не могут обмануть. Женщины персов содержатся еще строже, чем наши.