Рабочая комната царя находилась в древней башне, сердцевине старой крепости, и занимала весь ее верхний этаж. Массивная деревянная лестница, которую из столетия в столетие приводили в порядок, все еще сохраняла тяжелое кольцо, к которому первые цари, спавшие в башне, привязывали на ночь огромных сторожевых собак молосской породы; вставая на задние лапы, такой пес превосходил ростом любого человека. Царь Архелай устроил вытяжку над очагом, но сделанные им в Эгии изменения были незначительны; его любовью оставалась Пелла. Слуги Филиппа расположились в передней за лестницей; Александр послал одного из них наверх, предупредить царя.
Отец поднялся от стола, за которым что-то писал, и похлопал сына по плечу. Их приветствие еще никогда не было таким простым и спокойным. Вопросы сами рвались из Александра. Как пала Кипсела? Его отправили назад в школу, когда армия еще стояла под стенами города.
– Ты зашел со стороны реки или пробил брешь в слабом месте за камнями? – нетерпеливо спросил он.
Филипп собирался отчитать Александра за самовольную поездку в гости к дикой родне Ламбара, на обратном пути в Миезу, но теперь все упреки забылись.
– Я попытался сделать подкоп со стороны реки, но почва оказалась песчаной. Тогда я поставил осадную башню, чтобы им было чем занять мысли, а сам подкопался под северо-восточную стену.
– Где ты поставил башню? – спросил Александр.
– На возвышении.
Филипп потянулся к дощечке, увидел, что та испещрена записями, и попытался в воздухе изобразить карту.
– Ну-ка. – Александр подбежал к корзине для растопки, стоявшей у очага, и вернулся с охапкой щепок. – Смотри, это река. – Он положил на стол сосновую лучину. – Это северная дозорная башня.
Он поставил торчком небольшое полено. Филипп пристроил к башне стену. Оба принялись возбужденно передвигать деревяшки.
– Нет, это слишком далеко. Ворота были здесь.
– Но, отец, послушай, твоя осадная башня… А, вот, я вижу. А подкоп вот здесь?
– Теперь лестницы, подай мне те палочки, – велел Филипп. – Здесь был отряд Клита. Парменион…
– Подожди, мы забыли катапульты.
Александр выудил из корзины еловые шишки. Филипп расставил их на столе:
– Так вот, Клит был в засаде, пока я…
Отец осекся. Повисло молчание. Александр стоял спиной к двери, но ему хватило взгляда на лицо отца. Легче было одному сражаться над воротами Дориска, чем обернуться сейчас. Поэтому Александр немедленно обернулся.
Мать явилась в пурпурном платье, вытканном по кайме белым и золотым. Ее волосы были перевязаны золотой лентой и прикрыты вуалью косского шелка, под которой рыжие пряди вспыхивали, как пламя сквозь дым костра. Она не взглянула на Филиппа. Горящие гневом глаза испепеляли не врага, а предателя.
– Когда ты закончишь свою игру, Александр, я буду у себя в комнате, – сухо сказала царица. – Не спеши. Я ждала полгода, что значат еще несколько часов?
Олимпиада резко повернулась и вышла. Александр застыл, не двигаясь. Филипп истолковал его неподвижность в свою пользу. С улыбкой подняв брови, царь снова склонился над планом боя.
– Извини меня, отец. Мне лучше уйти, – сказал Александр.
Филипп был дипломатом. Но скопившаяся за годы злоба и раздражение из-за только что устроенной сцены нахлынули на него именно в то мгновение, когда следовало проявить великодушие.
– Ты останешься, пока я не закончу говорить, – твердо сказал Филипп.
Лицо Александра переменилось. Так смотрят солдаты, ожидающие приказа.
– Да, отец?
С яростью, которой он бы никогда не поддался в переговорах с врагами, Филипп указал сыну на кресло:
– Сядь!
Вызов был брошен, ничего уже не исправишь.
– Мне очень жаль. Теперь я должен повидать мать. До свидания, отец.
Александр повернулся к двери.
– Вернись! – рявкнул Филипп.
Александр оглянулся через плечо.
– Ты собираешься оставить этот мусор на моем столе? Убери за собой!
Александр подошел к столу. Решительно сгреб щепки и деревяшки в кучку и, забрав в обе руки, швырнул в корзину. При этом он случайно столкнул со стола какое-то письмо. Не обращая на свиток внимания, Александр послал отцу уничтожающий взгляд и покинул комнату.
Женская половина не изменилась с первых дней существования крепости. Здесь женщины жили во времена Аминты, когда им пришлось выйти к персидским послам. По узкой лестнице Александр поднялся в переднюю. Мимо прошла девушка, которой он никогда прежде не видел. У нее были прекрасные, пушистые темные волосы, зеленые глаза, чистая бледная кожа, высокая грудь, обтянутая тонким красным платьем; нижняя губа слегка выдавалась. Услышав звук его шагов, девушка удивленно воззрилась на Александра. Длинные ресницы взметнулись. На лице, наивном, как у ребенка, читалось восхищение, тайная надежда, робость.