— Мне к бригадному надо, на доклад.
— А этих?
— В «лепрозорий», пусть врачи занимаются. — Смех, — Мавр сделал свое дело, теперь это их проблемы.
— Долго с ними провозятся?
— Нет. Мы уже знаем на что способен взгляд Дракона.
— Откуда?
— Полгода назад испытания проводились на северном полигоне.
— А-ааа.
Я открыл глаза и закричал от боли и от ужаса — вокруг царила лиловая тьма. Я ничего не видел.
— Бляха муха! Кто очухался?
— Рядовой Клон.
— Санитар, твою мать! Ты что, глухой? Сделайте ему укол. Пусть отрубится.
— Уже сделали.
— Нет, капитан, от их криков с ума можно сойти.
Голоса стали отдаляться, навалилась лиловая тьма. Стало трудно дышать, я пытался снова закричать…
По левую сторону протянулась темная, непроницаемая стена леса, по правую — колосящееся поле. Что в нем колосится не разобрать, да и не важно. Я шел посреди дороги. Малиновые сполохи, за лесом, высвечивали фрагменты: черные треугольные вершины сосен, серое полотно проселочной дороги, рыже-зеленый край поля. Зарницы сопровождались далеким рокотом, больше похожим не на гром, а на орудийные выстрелы? Где-то идет война? Допустимо, мы почти всегда воюем. Куда иду? Вопрос без ответа, явно не в Рим. Вперед или назад? Не знаю, у дорог нет начала и нет конца.
За спиной донеслось ржание, стал нарастать лошадиный топот. Я посторонился, уступая дорогу, прижимаясь к темной стороне леса. Еловая лапа уколола в щеку. Топот приблизился. Кони тяжело захрипели, щелкнул в воздухе кнут.
— Тпруу! Тпр-ррууу! Родимые! Стоять! — Заскрипела телега, что-то звякнуло. Кони встали рядом со мной. Очередной малиновый всполох выхватил двух красных, чалых коней, запряженных в тачанку.
Тачанка! Возница, в серой папахе, надвинутой на глаза, в шинели с поднятым воротником, скрывающем лицо, смотрел на дорогу. За ним, облокотившись на пулемет, сидел пулеметчик Максим, на погонах гимнастерки золотом блеснули знакомые буквы — «СВВ». Я не успел разглядеть под козырьком буденовки лица.
Наступила тьма. Вдали загромыхали орудия, рокот приближался.
— Садись, Максим, подвезем, — послышался знакомый голос.
— Губа? Серега, ты?!
— Я, — в темноте рассмеялись.
— А мне показалось, что тебя…
— Когда кажется, креститься надо, — перебил Губа. — Садись.
Я неохотно подчинился и влез в коляску. Скрипнули рессоры, пол качнулся под ногами, Сергей хлестнул коней и они с места перешли в карьер. Я упал на сиденье, коснулся холодного рифленого ствола пулемета.
— Как тебя звать? — спросил у соседа.
— Максим, как же еще, — короткий смешок, — голос почудился знакомым, но чей, определить не смог.
— Пулеметчик?
— Мы все пулеметчики.
— Я тебя знаю?
— Может и знаешь, — невнятное бормотание.
— Чувствовать надо, сколько раз повторять, — рассмеялся Губа.
— Ты знаешь, что произошло? Откуда у тебя тачанка?
Вспыхнула молния, высветила извилистое полотно дороги и горбатый мост впереди. Сильно громыхнуло, тачанка подлетела на кочке.
— Это что, война?
— Нет никакой войны, — ответил Сергей.
— А что есть?
— Ничего нет, Максим, для нас все закончилось.
— Все?
— Помнишь, как в детстве, ты зашел в одну из лабораторий и увидел белых мышей?
— Нет. Наверное, я был слишком маленьким, если это из той поры, когда я гулял по лабораториям.
— Ты помнишь! — закричал Сергей. — Я чувствую!
— Попробуй вспомнить, — попросил пулеметчик Максим.
Я рассмеялся:
— Вспомнил! Я открыл клетку и они разбежались по всей лаборатории. Бедные подопытные мышки. После, меня наказали — поставили в угол, впервые.
— Я чувствовал, я знал, что ты помнишь.
— Сергей, объясни, что с нами случилось? Что это было, над Пикетом? Я видел, как в тебя стрелял из автомата Дылдин. Ты умер?
— Стой! — Сергей натянул вожжи.
— Что случилось?
Кони резко встали.
— Выходи, приехали, — глухо ответил Сергей.
— Почему?
— Рано тебе, кататься на тачанках, — рассмеялся Губа, — чую. Твоя остановка.
— Какая остановка?
— Небесное притяжение, — ответил пулеметчик Максим.
— Что? Послушай, ты не знал Лютика?
— Выходи! — закричал Сергей, в воздухе щелкнула плеть.
Я выпрыгнул из коляски, кони сорвались с места.
— Н-нооо! Залетныеее!
Пулеметчик оглянулся, блеснула вспышка, я увидел пустые глазницы и черный треугольный провал вместо носа. Наступила тьма. Мир пропал. Не разбирая дороги, я побежал.
Не знаю, как долго продолжался мой бег, молний больше не было, чтоб осветить дорогу, рокот орудий стих. Тотальная тишина…Понемногу мрак стал рассеиваться, превращаясь в молочный туман: ВЫХОД.