— Я не знаю. — Димка поднялся с кровати, встал перед окном. — Ты говорил, что когда тебя сюда везли, ты услышал диалог Плохиша и Кавказской Алычи?
— Ну?
— Они сказали, что испытывали «дракона» на море и «глушанули» атомную подводную лодку?
— На Балтике. Капитана, кажется, звали Русанов.
— А как называлась АПЛ?
— Не помню.
— Сегодня, когда мы были в столовой, а ты спал, по радио говорили о том, что во время морских учений, на Балтике произошел несчастный трагический случай — затонула атомная подводная лодка «Молодой Гвардеец». Причина — самопроизвольный взрыв в торпедном отсеке. Капитан лодки — Русанов.
— Ты это слышал?
— Да, потом пришел Мишаня и забрал радио. Просил не включать телевизор — обещал принести видеокассеты.
— Значит правда, — прошептал я.
— Что правда?
— А ты думаешь, я не сомневался в этом бреде? Я самому себе не верил… — и не верю, — хотел добавить я, но промолчал. Мне важно было убедить Димку в своей правоте.
— А теперь?
— Без сомнений. Димка, нас используют. Нас нагло используют, и плевать хотели на наши жизни, мечты и планы.
— Что нас ожидает?
— Не знаю. Нам надо бежать. Ты поверил мне?
— Отчасти, — ответил Дима.
В палату заглянул Мишаня. Увидев меня расплылся в ухмылке.
— Как дела больной?
— Лучше. Спасибо товарищ старший медбрат.
Мишаня хмыкнул, поскреб подбородок.
— Почему есть отказываешься?
— Не отказываюсь, — я зевнул, развернул в стороны руки, — только что проснулся.
— Ага, — протянул медбрат. — Как спалось?
— Превосходно.
Мишаня сунул в рот палец, отлавливая затерявшуюся с обеда картофелину.
— В столовой для тебя пайку оставили.
— Спасибо.
Мишаня подозрительно посмотрел.
— Помнишь что-нибудь интересное о том, как сюда попал?
— Хвалей сказал, что в роте тяжелое гриппозное заболевание, — ответил я.
— Угу, — Мишаня кивнул Хвалею:
— Боец, отведи бойца на кухню. В холодильнике плов — разогреть на электроплите.
— Есть!
Мишаня поднял лапу с видеокассетами:
— И приходите в комнату отдыха, я для вас фильмы клевые принес: «Кровавый спорт», «Почтальон», «Безумный Макс». Довольны?
— Так точно! — отрапортовали хором.
После обеда, я заглянул в кабинет Медперсонала. Ниночка сидела за столом и заполняла какие-то формуляры. Верхние пуговицы халата расстегнулись и представляли для обзора красивую белую грудь.
Ниночка оторвалась от бланков:
— Слушаю вас, товарищ больной.
— Ну, не такой уж я больной, товарищ медсестра, — я беспечно улыбнулся.
— Слушаю вас.
— Можно попросить у вас ручку и тетрадку, чем толще, тем лучше. Хочу написать родным письмо.
— Для этого нужна общая тетрадь?
— Я не один буду писать, — ответил я растягивая улыбку.
— Ну да, — кивнула Ниночка, выдвигая ящик стола. Она протянула толстую тетрадь, положила сверху шариковую ручку.
— Хватит?
— Спасибо, вполне, — я взял тетрадь и ручку.
— И не нарушайте режим, — предупредила блондинка. — У нас строгий старший медбрат, а доктор еще строже.
— Разве я нарушаю?
— Я видела вас без тапочек.
— Было такое, но сейчас я в тапочках, — я покосился на ноги.
— Как вы себя чувствуете? — большие васильковые глаза без любопытства смотрели на меня.
— Хорошо.
— Мишаня, старший медбрат, — поправилась Ниночка, — говорил, что вы ведете себя неадекватно в отличие от других больных.
— Как?
— Странно и вызывающе.
— Нормальная реакция на незнакомую обстановку, — пошутил я.
— Сержант, Маркулис, по телефону охарактеризовал вас, как плохо управляемого, эгоистичного, не подчиняющегося командам солдата.
— По телефону?
— Я запрашивала ваши характеристики.
— Если бы вы спросили у Лапласа, он бы вам ответил: «То, что мы знаем, — ограничено, а то, чего не знаем, — бесконечно», — я усмехнулся, глядя в удивленные васильковые глаза, кстати вспомнился один из эпиграфов к конспекту жены ротного.
— Кто такой Лаплас?
— Наш замполит.
— Еще что-нибудь надо?
— Нет, спасибо, но хочу только спросить, когда нас выпишут?
Васильковые глаза стали задумчивыми.
— На этой неделе, — ответила Ниночка.
— На этой неделе?
— Почему вас удивляет? — насторожилась Ниночка.
— Здесь вкусно кормят, нет желания выписываться, — пробормотал я.
— У мужиков на уме один желудок, — васильковые глаза уставились на формуляры.
— Благодарю, — я вышел из кабинета.