— Говорил… — Я поднялся из-за стола, посмотрел в смеющиеся, добрые глаза и разбегающиеся вокруг, лучики морщин. У Раисы Тимофеевны глаза светлые, как августовское море.
— Пошли, кавалер, нельзя барышень заставлять ждать.
— Нельзя.
— Сегодня ты употребляешь лишь односложные предложения?
— Нет, просто я под впечатлением написанного и сегодняшнего дня.
— Хороший день, как раз для именин, — согласилась бабушка. — Когда будешь роман читать? — в слове роман, Раиса Тимофеевна сделала ударение на первом слоге.
Я пожал плечами и про себя подумал: «может и сегодня».
Входная дверь расположена со стороны сада и огорода. Возле малиновых кустов застыл Димка. Увидев нас, он с радостными криками понесся навстречу.
— Максим! Бабушка! Бабушка! — В его сомкнутых ладошах лежат ягоды, на бегу они подпрыгивают и часть срывается малиновыми метеоритами в траву.
— Вот, — Хвалей остановился напротив и протянул Раисе Тимофеевне ягоды.
— Я для вас собирал, такие вкуусные, — он облизал перепачканный соком черной смородины и алой малины рот.
— Пойдем, — я взял с ладони несколько ягодок, закинул в рот.
— Спасибо Дима. Спасибо, мальчик, — Раиса Тимофеевна погладила парня по голове. — Кушай сам ягодки, ешь витаминки, тебе надо расти.
— Я уже кушал, вкууусные. Много. Я уже вырос, скоро догоню брата…
Димка протягивает руки мне и бабушке, крепко впивается в ладонь.
— Они скоро приедут?
— Скоро.
— И Юля?
— И Юля. Ох и балует тебя девка.
— Не балует, бабушка, она хорошая.
— Хорошая, хорошая, — Раиса Максимовна отстала, чтобы запереть калитку, а мы с Димкой выходим на дорогу и медленно поднимаемся вверх, в конце поселка находится единственная остановка, редкая птица пролетает над ней, редко проезжает автобус, сказал бы Гоголь.
Димка нагнулся и подобрал несколько камешков. Подкидывая, начинает напевать:
Я крепче стискиваю его ладонь. В уши врывается свист ветра, вопли чаек и растущая перед глазами белая пена, блеск острых каменных зубцов. Удар! Пауза апокалипсиса и тишина разрывается от рева волн бьющихся о камни, шипенья пены, а нас засасывает в синюю, пузырящуюся глубь. Я крепче стискиваю руку, ведь обещал не оставлять…
— Максим!
— Ой извини, сделал больно?
— Нет, но ты так сжал. Ты такой сильный. Когда вырасту, я стану таким же как и ты?
— Конечно, обезьяна.
— Сам обезьяна! Я не обезьяна, у меня есть ты и бабушка!
— Хорошо, хорошо, ты не обезьяна…
Не желаю воспоминаний, все равно не могу найти объяснений. Просто так получилось. У небесного притяжения свои сроки.
В рое кипящих пузырей нас засосало в зеленую мглу, и когда возжелалось распахнуть рот и впиться в морскую зеленую плоть и заглотить её, с последним криком выплевывая из себя ворох пузырей, изумрудная тьма отпустила и вышвырнула в белой пене, на скользкое дно подземного грота. Помню, как обессилено лежал на скале и тело сотрясал озноб; рука в неистовой крепости сжимала кисть Димки, а он свернувшись калачиком блевал в пену…
— Димка, мы живы, о мой клоновый бог!..
— Максим, Максим, — Димка тянет за рукав, — кто такой, клоновый Бог?
— Ты где слышал?
— Ты сам говорил, — Димка подкинул вверх камешек, оглянулся назад:
— Надо бабушку подождать.
Остановились. Димка присел на корточки и пальцем стал что-то чертить в пыли. Возможно в нем открывается определенный талант художника импрессиониста.
Около трех ночи, усталый, до ожидания старухи с косой, я ввалился в дом Раисы Тимофеевны. Она ни о чем не спрашивала, всплеснула руками:
— Ребята? Оксана! Они пришли! Господи…что с ним?
— Я верила, что доберешься, — прошептала Оксана, возникая в дверях и бросаясь навстречу.
После того, как выбрались из грота, я все время нес Димку на руках, идти он уже не мог. На следующий день Хвалей не проснулся…
Он не просыпался три дня, и все три дня я ждал чуда…
Его пульс едва прощупывался, казалось что он умер. Бабушка заикнулась о летаргическом сне.
— Я читала, случаются такие вещи. Взять Николая Васильевича Гоголя, когда его решили перезахоронить и из гроба извлекли останки, то…
— Бабушка!
— Ой, молчу. И чего я брешу с дуру?
— Раиса Тимофеевна!
Душа Димки робко парила между небом и землей, они притягивали ее к себе, они боролись за него.