Знал бы Кенси, где он видел все эти совместные вылеты и как относился ко всем приписанным группам. Опять придётся завоёвывать в этом "подходящем звене" старшинство. Опять находить общий язык. Опять слётываться. Всё опять и бесконечно заново... Знал бы всё это Кенси -- давно сдал бы непримиримого полиморфа от себя подальше. А ведь видно, что добра хочет, наивный. Такому и угодить иногда хочется. Из жалости.
5. Да воссияет Лазурь...
Личный архив Командующего Сан-Вэйва,
старшего помощника Адмирала Хайэнарта
Начало 594 года, торийское пространство.
Тория всегда существовала обособленно. Её жители не жаловали туристов, её монархи частенько игнорировали цинтеррианский Сенат. В общем-то, они имели на это полное право, ведь когда Цинтерра только начала осваивать высокие технологии, Лазурный Престол уже вовсю колонизировал планеты своего сектора Галактики. Поначалу, впервые столкнувшись с желтокожими детьми моря, Цинтерра повела себя скромно. В ту пору её люди, воодушевленные встречей с иной цивилизацией, загорелись идеей "межзвездной дружбы" вполне искренне, предлагали помощь ресурсами, незнакомыми на Тории материалами. Но с течением времени молодая космическая держава разрасталась, росли и амбиции. Разыскав в своих экспедициях Энвилу, Федерация воспользовалась тем, что планета лишена единого центра власти и подмяла её под себя. Тогдашний Верховный канцлер сулил золотые горы...
Потом дружба стала всё больше напоминать бремя. На Лазурный Берег и его окрестности посыпались нахальные туристы, молодежь, лазающая по Галактической Сети, нахваталась чуждых взглядов, в повседневную жизнь стала всё больше входить инопланетная техника, а вместе с ней -- неудобные королям финансовые отношения и беды.
Сначала на грани исчезновения оказались намшеры главные наземные хищники планеты, потрясающе красивые звери с темно-синей полосатой шерстью и двумя хвостами. Туристы охотились на них ради трофейных рогов и чучел, их сотнями вывозили для зоопарков и каких-то лабораторных экспериментов. В конце концов егеря обнаружили, что самки либо убивают собственное потомство, либо попросту отказываются его приносить. Хрупкая экосистема единственного континента грозила рухнуть, и тогдашний король ввёл полный запрет на любую охоту -- даже для самих торийцев. Население целиком перешло на дары моря, овощи, фрукты...
Когда спустя две с небольшим сотни лет на планете в одночасье погибли все до единой птицы -- началась паника.
Кто-то списывал на эпидемию. Жрецы грозно возвещали о гневе духов. Официальная версия предполагала, что на Торию завезен неизвестный вирус. Его долго, но безуспешно искали. В конце концов разозленный тогда еще молодой Эхайон приказал закрыть суверенное торийское пространство. Исключения составлялись только для особ, приглашенных короной... В число которых попал в своё время и гений-программист Джаспер Крэт.
Но идя домой, Золотой Журавль видел Торию не надежным островом, не тихой гаванью -- тюрьмой.
Какая блажь заставила его диктовать во время очередного прыжка? Он никогда не отличался любовью к мемуарам. Но чувствовал, знал: если не выговорится, не выскажет равнодушно мигающему планшету все, что накипело за годы скитаний по Галактике -- сгорит. Он отдал необходимые распоряжения команде, запер дверь своей каюты и включил устройство на запись.
Мы ждали.
Весь Солнечный дворец, вся столица. Вся Тория -- ждала.
Миллионы людей у визоров в дальних городах, сотни тысяч на морских фермах. Весь люд на Лазурном Берегу и те, кто специально приехал на Церемонию сейчас ждали. Мало кто знал, что им предстоит увидеть, хотя слухи просачивались. Слухи о Таком не могут не просочиться.
Я догадывался, чего ожидать. Как догадывался и мой брат.
Законный наследник, провозглашенный недавно Лоатт-Лэ Торийским. Вот ты, стоишь позади меня на верхних ступенях теперь уже своего дворца. Сверкает на твоей голове высокий венец (как сказал ты мне вчера? Неподъёмный агрегат?). Переливается в свете утренней зари длиннополое облачение цветов королевской династии -- лазурь, золото, белый. Потерпи, брат. Уже вот-вот, отец никогда не опаздывал. А нас не зря учили обуздывать собственное тело. Что такое выстоять несколько минут неподвижно, если мы умеем это делать часами?
Мы привыкли к людям, привыкли не замечать толпу. Мы росли среди сотен придворных, но лишь несколько человек занимались нашим воспитанием. Учитель, где ты? Наверное, как всегда остался подле Истока, коему ты -- Хранитель. Ты никогда не любил больших людских скопищ, они были для тебя слишком шумными, даже когда молчали. Зато Исток, скрепляющий голубой купол неба с изумрудной гладью воды всегда давал тебе успокоение. Надеюсь, ты следишь сейчас за церемонией. И пусть у тебя нет ни одного визора, зато есть возможность Видеть чужими глазами. Для меня честь знать, что ты мысленно присутствуешь со мной, Учитель.
Но вот толпа вздохнула. Тысячи людей враз подняли глаза к небу. К той извилистой линии гор, которая подобно зелёной ленте опоясывала горизонт, охватывая кольцом Лазурный Берег. Не знаю, что именно привлекло моё внимание. Замершее ли дыхание толпы, скользнувший ли по горной вершине блик, но я поднял взгляд от дворцовой площади и застыл.
Я увидел Его.
Свой свет. Свою мечту. Свой путь наверх и шанс взмыть, наконец, в зовущие меня небеса.
Свой Корабль.
Я сделал окончательный выбор, когда мне было шестнадцать. Мне пришлось его сделать. Это брат всегда больше интересовался политикой, лучше усваивал духовные уроки Учителя. Он, Эйнаор, из нас двоих был более достоин занять Лазурный Престол и править Торией. Он чувствовал своё место здесь, в гавани на берегу, позади Нефритовой Горы. А я рвался к звездам.
Стремительный. Так я пожелал назвать корабль, когда отец спросил меня. Это была наша большая тайна. Только семья знала о моём выборе и об обещании, которое дал отец. Вплоть до коронации никто из народа не догадывался о том, кто же из нас унаследует трон. Ведь это первый в истории случай, когда в монаршей семье родились близнецы.
Мы скрывали принятое втроём решение до последнего дня. И когда отец возложил венец на голову брата, народ осознал, что наследство, должное достаться мне, обязано быть не скупее Престола.
С таким Кораблём не нужен ни один земной трон. Ибо он -- трон небесный.
Полиарконовая броня дерзко сверкала белым перламутром -- но я знал, что для боевого вылета она может стать чёрной подобно космосу. Небывалых размеров киль вспарывал облака острой кромкой, как нож масло. "Стремительный" опускался к земле. Медленно и легко, словно не было в нем титанической массы. Не мираж. Нет, ни в коем случае! Сотворенное Чудо, которому нет равных. Самый быстроходный, самый мощный, самый... Достоинства, которые мы обговаривали при проектировании можно было перечислять бесконечно, но в тот миг я позабыл всё на свете. Лишь с замиранием сердца любовался красотой и изяществом грозного неповторимого судна. Жадно пожирал взглядом и восхищался как чинно, без малейшего гула, лишь на одной гравитационной подушке, он скользил над столицей, накрывая её остроносой тенью.
В носовой части сверкал золоченый крылатый герб королевской династии.
Чудо. Сон. Сказочная грёза.
Не к месту защипало в глазах.
Нет. Нельзя. Даже думать нельзя над тем, чтобы проявить свои чувства. Где угодно, когда угодно, но только не сейчас. Не на глазах у всей планеты, когда приходится выверять каждый короткий вздох. Рука строго на эфесе клинка на поясе. Положенные две плетеные кисти лазури и золота, свисающие с обмотки ножен. Строгая форма без единого знака различия. Сейчас я никто, не наследник, не воин, не жрец. Всего лишь член королевской династии, имеющий право носить оружие с фамильными цветами. Мою роль и судьбу Отец должен прописать сегодня. Поставить меня на доверенное Им место, чтобы я принял свой долг.