— Что ж, если вы не можете пить, я думаю, вы не можете пить… А, мисс Томпсон?
— Да?
Он не смог смотреть мне в глаза.
— Вы видели террасу, где танцуют? Вот там. Очень славная.
— Я уже восхищалась ею.
Он прокашлялся:
— Не хотите ли покрутиться?
О Боже мой! Как все сложно! Я пыталась вспомнить правила с первого по тысячное — говорилось ли что-нибудь о танцах под китайскими светильниками, разрешалось ли заключенным покрутиться на террасе?
— Иди, Кэрол! — засмеялась Донна. Она знала, почему я колеблюсь. — Оркестр звучит сказочно.
Это было правдой. Играли южноамериканские мелодии, очень нежно, и на протяжении всего ужина я понимала это. Когда южноамериканская музыка звучит сладко и тихо, мой сахар в крови взмывает резко вверх.
Я сказала:
— Я с удовольствием потанцую, мистер Брангуин, Но только один танец. Потом нам пора в, номер.
Он шел впереди меня, и, когда мы подошли к террасе, я увидела мистера Гаррисона, сидящего за столом с мужчиной в очках в роговой оправе, который не произнес речь. Оба холодно уставились на меня.
Я готова была провалиться сквозь землю. Я хотела буквально умереть, испариться, слиться с великим небытием. Теперь это звучит абсурдно, но единственное, него я хотела, — это раствориться в струйке голубого дыма. Я чувствовала себя чертовски виновной, хотя даже и не знала, в чем моя вина.
Я улыбнулась мистеру Гаррисону. Я улыбнулась самым милым, дружеским образом, каким только может улыбаться девушка мужчине в подобных обстоятельствах.
Он посмотрел мне вслед, как если бы я была одной из самых отвратительных каменных баб, высеченных на острове Пасхи. Я погорела, я знала это. Я делала все возможное, чтобы соблюдать правила, и, как обычно случается, плюхнулась лицом в грязь.
Проклятая невезуха! Всякий раз, когда ты готов исчезнуть в струйке голубого дыма, твой ангел-хранитель покидает тебя, заставляя самого выкручиваться из создавшегося положения. Я едва могла ползти за мистером Брангуином, и мелодичная тихая румба, которую исполнял оркестр на террасе, звучала для меня похоронной песнью.
— Мистер Брангуин, простите, — сказала я. — Вы должны извинить меня. Мне не хочется танцевать.
— О'кей, — сказал он.
Он проявил себя как нельзя лучше.
Я сказала:
— Я бы хотела немного прогуляться, а потом, если вы не возражаете, вернуться назад.
— Разумеется.
Он даже не пытался взять меня под руку. Мы прогуливались под освещенными пальмами, и я вдыхала аромат жасмина, слушала легкий шорох океанского прибоя и смотрела на миллиарды звезд, сияющих нам.
— Разве я не прав? Разве здесь не изумительно? — проговорил он.
— Здесь прекрасно.
— Но я хочу кое-что вам сказать. Во Флориде очень много мест, достойных не меньшего внимания.
— Правда?
— О, да. Здесь сверхцивилизованно. Хотя все еще много нетронутых мест. Например, Эверглейдс. Вы можете столкнуться со стадом диких кабанов, аллигаторов, с кем угодно.
— Я слышала об аллигаторах.
— Вы должны воспользоваться возможностью, чтобы увидеть все это, пока вы здесь. Здесь есть индейские деревни. Ловцы губок. Рифы. Уйма интересного.
— Нам разрешается покидать город только по выходным, — сказала я.
— Хорошо. Вы можете посмотреть это в воскресные дни.
— Но понадобится машина.
— Что ж… — проговорил он.
— Мистер Брангуин, я очень извиняюсь, но мне действительно пора возвращаться.
— Конечно, конечно.
Мы вернулись в «Комнату Короля-Солнца».
Мистер Гаррисон и человек в роговых очках, к счастью, ушли. Мы с мистером Брангуином вернулись к нашему столику, и я сказала:
— Пойдемте, дети. Уже пора.
— Сейчас всего лишь десять пятнадцать, — сказала Донна. — Мы можем остаться еще на несколько минут.
— Подъем, — я была неумолима.
— Ты знаешь, кто ушел минуту назад? — спросила Альма. — Мистер Гаррисон с другом, с тем мужчиной. Я улыбнулась ему, но не думаю, что он заметил. Он спешил.
Я положила пять долларов на стол для официантов, взяла свой букетик и сказала мистеру Брангуину:
— Было очень приятно повидаться с вами. И спасибо за орхидеи, они очень красивые.
— И вам спасибо, — сказал он. У него были грустные и вопрошающие глаза.
Мы вышли. Донна заявила:
— Я хочу найти мистера Куртене. Все, что мы можем сделать, это поблагодарить его за ужин.
— Донна, — сказала я, — мистер Гаррисон видел нас. Он был взбешен.
— По какой причине он должен быть взбешен? — спросила Донна, — Мы не сделали ничего плохого.
— Я видела выражение его лица.
— Обалденно! — сказала Донна.-Ты все придумываешь.
Думаю, у меня слишком живое воображение. В ту ночь я видела во сне авиакатастрофу в аэропорту Токио. Это было так чертовски реально. Я пережила страшное время.
5
Нас разделили на две группы очень просто — по алфавиту. Раздел приходился по букве «Н», а это значило, что я и Донна были во второй группе, которая выходила на занятия в восемь пятнадцать, а остальные наши девушки должны были отправляться из отеля в семь пятнадцать.
Джурди была, несомненно, жаворонком. Она вставала ровно в шесть. Она будила Аннетт, потом Альму. Возникавшая суматоха будила меня, потому что Альма начинала вопить во все горло, что она никуда не пойдет с Джурди и Аннетт, она пойдет только с Кэрол, так как Кэрол ее единственный друг и родная сестра и т. д. Это становилось довольно утомительным. Я должна была соскакивать с постели и успокаивать ее, и, в конце концов, чуть ли не в слезах она соглашалась идти с группой на этот раз, а я клялась, что поговорю с мисс Пирс и мисс Уэбли, и, если понадобится, с президентом «Магны», и попрошу принять меры для нашего воссоединения. Наконец она успокоилась. Возле ванной поднялся легкий водоворот страстей, и Джурди сказала мне:
— Слушай, Кэрол, так дальше продолжаться не может, нам нужно выработать определенный режим.
Я сказала; как беспристрастный наблюдатель:
— Джурди, я не могу не согласиться с тобой.
Что-то было в этой девушке, что заставляло меня уважать ее. Не любить, а уважать. Она была туповатой, но она просыпалась, как только открывала глаза, она была быстрой, ловкой, она знала то, что делает. Аннетт, в противоположность ей, была утренним лунатиком. Когда она вываливалась из постели, она не имела ни малейшего представления, где, находится, то ли она была в Майами-Бич, Флорида, то ли в Пекине, Китай. Ее нужно было вести за руку в ванную, а когда дверь за нею закрывалась, слышался грохот и вой, как будто она крушила арматуру. То, что ей нужно было на пару часов, так это сторожевого пса. С Альмой дела обстояли хуже. Она относилась к тем людям, которые, заняв ванную, лишали вас всяческих надежд когда-нибудь попасть туда. Ее невозможно было сдвинуть с места ни угрозами, ни лестью, и через некоторое время вы оставляли эту безнадежную затею, ибо было совершенно ясно, что она там и умрет, и единственное, что оставалось, это послать за мистером Куртене и его бандой водопроводчиков, и вот тогда-то все вокруг будут здорово смущены. Пять девушек, которые должны быть тщательно подготовленными к выходу в мир, и одна ванная создают очаровательную маленькую проблему, разрешить которую призвана наука по социальному снабжению.
Сюда следует добавить и тот факт, что все кровати должны быть убраны, вся одежда развешана, и все в комнате должно быть безукоризненным, а это ведет к проблеме в области науки беспорядка.
Я сказала Джурди:
— Если все это будет так продолжаться, что делать с завтраком?
— Придется перехватить чашку кофе в буфете.
— Здесь есть буфет?
— Или кафетерий, или еще что-нибудь. Во всех отелях они есть. Но я надеюсь, что, как только мы все уладим, мы сможем запастись необходимым и устраивать свои собственные завтраки.