— Вы далеки от истины. Значительно ближе к шести миллионам.
— Ну и ну, — сказала я. У меня не было представления, к чему он клонит.
Он спросил:
— Вы знаете, какое количество пассажиров перевозят эти самолеты?
— Свыше сотни, — ответила я.
— Верно. Итак, один из этих самолетов, в воздухе, является прекрасным большим капиталовложением с точки зрения и человеческих жизней и денег?
— Да, — согласилась я.
— О'кей, — сказал он. — Я прошу вас поставить себя на наше место. Вот что вы должны сделать: вы должны проводить работу по отбору четырех девушек — только четырех, — которые будут отвечать за все, что произойдет в кабине одного из этих самолетов стоимостью в шесть миллионов долларов, летящего на высоте шесть миль над землей и со скоростью шестьсот миль в час, с более чем сотней людей на борту. Эти четыре девушки полностью ответственны за благополучие всех этих людей, за их питание, за их комфорт и спокойствие, а также обеспечение их безопасности в чрезвычайных обстоятельствах. Вы представляете себе эту картину?
— Да. — Я чувствовала, как будто он швырнул над моей головой бейсбольную биту.
— Вы бы тщательно отбирали этих четырех девушек, не так ли? — спросил он.
— Да, сэр.
— Теперь вы начинаете понимать, почему наши требования такие строгие? — Его лицо стало невеселым. — Это сегодня. Завтра — уже другая история. Иногда я думаю, что мы обязаны подождать, когда мы создадим совершенно новый тип человеческого существа.
Я собрала всю свою храбрость и спросила:
— Доктор Дьюер, почему вы мне все это говорите?
— Я думаю, вам следует знать.
— Вы думаете, что я не смогу выполнить ваши требования, сэр? Вы отошлете меня домой?
Он посмотрел на меня очень серьезно, и я посмотрела прямо на него, открыто и честно, но на этот раз как человеческое существо; и внезапно, к моему крайнему изумлению, прошло между нами, от моего тела к его, от его тела к моему, странное тепло, странное признание, странная дрожащая волна возбуждения. Я это поняла за себя, и я поняла это за него, потому что он встал и надел свои очки (стремясь спрятать свои опустошающие глаза от меня) и отрывисто сказал:
— У нас нет намерения отсылать вас домой. Я только старался объяснить, каково наше положение, почему мы должны быть такими строгими. Это все.
— Понимаю. Благодарю вас, — ответила я.
Он сказал так же резко:
— Простите меня, что задержал вас надолго. Если у вас возникнут проблемы, без колебаний дайте мне знать. Я присутствую в этом кабинете каждый день и в своем номере в отеле по вечерам — вы можете мне туда позвонить.
Он проводил меня до двери и казался раздосадованным и подавленным. Я не была подавленной-я все еще была изумлена.
Никогда в течение всей моей жизни я не испытывала чего-то подобного этой сексуальной казни на электрическом стуле. Он сказал, пытаясь улыбнуться:
— Хорошо, теперь до свидания, — а я посмотрела на него, на его глаза и рот, и подумала: «Боже, ты поразительный мужчина». И так мы разошлись.
Класс пил кофе. Я нашла девушек в кафетерии. Донна сидела одна, я взяла чашечку кофе и пончик и присоединилась к ней, выплеснув большую часть кофе на блюдце. Она посмотрела на меня, вскинув брови, и сказала:
— Дружок! Ты оставалась у психиатра несколько часов: что происходило все это время?
— Ты знаешь. Просто обычное дело.
— Что за обычное дело? Я никогда не была у психиатров. Я не имею ни малейшего представления о том, что там происходит.
Я почувствовала себя легкомысленной, мое сердце быстро забилось само собой, и я поняла, что я временно слегка свихнулась. Я сказала:
— Веди себя соответственно возрасту, Донна. Конечно, ты знаешь, что происходит, когда ты посещаешь психиатра.
— Мне все известно, — сказала она, — он предлагает лечь на кушетку.
— Какого сорта кушетку?
— Кожаную кушетку.
— Ты на ней, — сказала я.-Ты понимаешь.
— А потом что?-спросила она.
— Он задает тебе множество вопросов, ты отвечаешь.
— А какого сорта вопросы он задавал тебе?
— Обычные вопросы.
— Душенька, ты там застряла. Я не знаю, обычные ли это были вопросы. О чем все-таки?
— Не можешь догадаться?
— О твоей любовной жизни?
— Конечно. Все грязные подробности о моей любовной жизни.
— Правда? — Казалось, она была заинтригована такой перспективой.
Я сказала:
— Что произошло в классе, пока меня не было?
Она поморщила нос:
— Мисс Уэбли рассказала только о личной гигиене. Кэрол, расскажи мне побольше об этом психиатре.
— Нечего рассказывать.
— Я знаю лишь одно, — сказала она. — Когда я ложусь, на кожаную кушетку, моя юбка все время задирается. Поверь мне, у меня был опыт в этом отношении. Были ли у тебя осложнения с задирающейся вверх юбкой?
— Я не ношу таких юбок, — ответила я. Бог знает, почему я сказала это: просто я была выбита из колеи.
Она издала дикий визг.
Я сказала:
— Ты полностью разденешься…
— Ох, нет!
— Конечно. Ты полностью разденешься и затем наденешь одну из больничных ночных рубашек.
— Ты так сделала? — прошептала она.
— Психиатр-такой же врач, как и остальные.
— И ты лежала там в ночной рубашке, рассказывая ему о своей любовной жизни? И у него не возникло никаких мыслей?
— Он же доктор, глупышка.
— Но даже так… — Ее голос затих. Затем она сказала: — Ты знаешь, Кэрол, это, похоже, очаровательное испытание.
— Да, и ты получаешь это бесплатно. Другие люди Должны заплатить за это двадцать пять долларов за час.
— Без обмана? — Она была поражена.
Мисс Уэбли поднялась, чтобы уйти, и класс встал вслед за ней. Все, как я заметила, сделали; шаг вперед в своей эволюции. Все стояли прямо, подняв подбородок, выставив грудь вперед.
Я проглотила свой кофе, и затем Донна и я в толпе возвратились в классную комнату.
Донна сказала:
— Ты знаешь, что следующее на повестке дня, не так ли? Тот тест.
— О Господи, я его забыла.
Но это было не слишком плохо. Каждая из нас получила размноженный листок с двадцатью кодами аэропортов, которые мы должны были назвать, и шестью авиационными терминами, которые нам следовало соединить с определениями; закончив отвечать на вопросы, мы отнесли свои листки мисс Уэбли, сидящей спокойно за столом и наблюдавшей за нами. Донна сдала ей свой листок первой, и я была удивлена, когда мисс Уэбли сказала:
— Это очень хорошо, Донна. Все твои ответы правильные. На сто процентов.
Альма была лишь чуть медленнее: пара авиационных терминов смутили ее, но она сумела добиться девяноста процентов. Я отстала, так как мои мысли блуждали где-то далеко от предмета работы, очевидно, предпочитая обратиться к доктору Рою Дьюеру. Я с трудом добралась до требуемых девяноста процентов, которые меня не слишком обрадовали, поскольку почти каждая девушка записала на свой счет сто процентов, включая обеих француженок. Умная компания, подумала я. Они обладают намного большим, чем просто хорошей внешностью.
Остальное утро мисс Уэбли беседовала с нами об истории и организации «Магна интернэшнл эйрлайнз» и закончила занятие, дав нам больше пяти тысяч терминов и определений, относящихся не только к авиации, но и к летному делу в целом. Разумеется, это был совсем новый мир, со своим собственным словарем, который необходимо было выучить. Не стоит упоминать о множестве аббревиатур, которые нам надлежало запомнить так, чтобы мы могли расшифровать их в срочном объявлении, такие, как ОЗППУ, которое означает отмена запланированной посадки из-за погодных условий, и ОРПДК, которая представляла собой тщательно разработанный способ написания слов «обычный распорядок», и УВП, УВВ, которые означают соответственно установленное время прилета и вылета.
— Я надеюсь, вы запомните все это, девушки, -сказала мисс Уэбли, — потому что это войдет в тест. — Нечто вроде стона вырвалось из наших уст, а она ответила нам милой улыбкой.
В двенадцать тридцать мы пошли на ленч, и я спустилась в кафетерий в поисках Джурди. Удивительно, как работает человеческий мозг. Все утро я волновалась по поводу ее разговора с миссис Монтгомери, и даже собственные переживания не могли заслонить тревоги. Скорей разыскать ее, узнать об итогах беседы!