— Каждый идет подождать, — сказал Гафка.
Мари задумалась о…
— Я не понимаю, — подытожила Лаокония.
— Вам покажут, как поется новая Песня, — вздохнул Гафка. — Новая Песня самая лучшая во все времена. Мы бережем Ее. Она лучше, чем старая Песня. И делает намного, — женщины заметили, что его прибор управления заволокся бледной дымкой, — делает намного моложе. Намного сильнее.
— Гафка, все эти песни ты делаешь? Я имею в виду, нет ли кого-нибудь еще? — спросила Мари.
— Все, — выдохнул он. — Самые лучшие, когда-либо.
— Я думаю, нам лучше бы последовать за кем-нибудь из них… — встряла Лаокония.
— Это не важно, — оборвала ее Мари. — Разве вы не наслаждались их музыкой, доктор Уилкинсон?
— Ну…
Неожиданно оказавшись в щекотливом положении, Лаокония повернула голову в сторону, процедив:
— Она была великолепной.
— Вы получили удовольствие от нее? — настаивала Мари.
— Не понимаю, что…
— Вы остаетесь глухи, — сказала ей Мари.
— Очевидно, это разновидность стимулятора! — фыркнула Лаокония. — Я не понимаю, почему они сейчас не разрешают нам…
— Разрешат, — ответила Мари.
Лаокония повернулась к Гафке.
— Я все же настаиваю, Гафка, ведь нам было разрешено изучить все фазы вашего воспроизводящего процесса, несмотря на то, что мы не в силах вам помочь.
— Вы помогаете, как никогда, — сказал он. — Рождение пришло в норму. Вы учите искать выход с помощью смешанной музыки.
Нервная дрожь пробежала по его телу. Лаокония обратилась за объяснением к Мари:
— Это ты породила дух свободы?
— Боюсь, что так, — сказала Мари. — Ты устал, Гафка?
— Почти, — вздохнул он.
— Доктор Уилкинсон, нам следовало бы вернуться в палатку, — сказала Мари. — Мы должны подготовит данные для теста Шафтера.
— Но тест Шафтера только для выявления человеческой беременности! — запротестовала Лаокония.
Перед ней замигала красная лампочка. Она снова защелкала переключателем.
— Да?
Скрипящие звуки ее наушников нарушили тишину. Мари почувствовала в себе нежелание слушать голос с корабля.
Лаокония держала связь:
— Конечно, я знаю, что вы сейчас прогоняете тест на… Почему я обязана докладывать Мари, что вы провели тест Шафтера…
Она взвизгнула:
— Что? Вы в своем уме? Это невозможно! Но, Элен, мы… они… вы… мы… Конечно, я… Где мы можем… Каждая женщина на корабле…
Между женщинами последовало долгое молчание, после того, как Лаокония мягким жестом сняла наушники с головы. Ее голос безразлично прохрипел:
— Доктор Бакс… Элен подозревает, что… она прогнала себя на тест Шафтера и некоторых женщин из экипажа.
— Она слушала эту музыку? — спросила Мари.
— Вся галактика была вовлечена в этот поток, — вымолвила Лаокония. — Нашлись какие-то подонки, которые скачали с корабля нашу секретную информацию. Ее стали вещать в эфир радиостанции. Все посходили с ума от нашей прекрасной музыки.
— О нет, — прошептала Мари.
Лаокония продолжала:
— На корабле все слушали наши записи. Элен сказала, что заподозрила неладное после повсеместного вещания, но выждала целых тридцать минут, перед тем, как проверить себя на тест Шафтера.
Лаокония бросила искрометный взгляд на неподвижно стоящего Гафку возле Мари.
— Каждая женщина на корабле, способная забеременеть — забеременела.
— Так ли это? — спросила Мари. — Похоже, эти существа развили форму группового воспроизводства. Их Большое Песнопение выделило бластомерическую реакцию.
— Но мы же люди! — запротестовала Лаокония. — Как можно…
— А некоторые из нас еще очень примитивны, — сказала Мари. — Это не удивительно. Эти звуки запустили процессы деления яйцеклеток. Рукучпские существа полностью развили в себе односторонний способ рождения.
Заморгав, Лаокония произнесла:
— Невероятно, но с чего это могло начаться?
— Когда они познакомились с нашей музыкой, — начала Мари, — она ошеломила рукучпских существ, перемешав их музыкально-интимные отношения. Они были загипнотизированы новыми музыкальными формами. Потом они стали экспериментировать с вновь привнесенными ощущениями… и их воспроизводство остановилось. Естественно, остановилось.
— Значит, это ты тогда пошла и научила их новой музыке, — подвела итог Лаокония.
— Точно.
— Мари! — завизжала Лаокония.
— Да?
— Мы были здесь вместе рука об руку… И ты не соизволила сказать, что мы… что я…
— Насчет вас я ничего не знаю, — спокойно сказала Мари, — но что касается меня, то ничего подобного в жизни я еще не ощущала.