Его движение вызвало переполох среди существ в зелёном куполе. Они засуетились вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вздох давался с огромным трудом, но он продолжал пятиться и тащить за собой Рут. Она повисла на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно, дюйм за дюймом он поднимался по ступенькам. Рут висела у него на руках мёртвым грузом.
— Энди, — выдохнула она. — Не могу… дышать.
— Держись, — прохрипел он.
Они были уже на вершине лестницы, затем протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все ещё видел куполообразный объект, парящий вблизи поверхности резервуара. Светящаяся антенна была по-прежнему направлена на них.
Рут начала переставлять ноги. Она повернулась, и они вместе доковыляли до аллеи. С каждым шагом идти становилось все легче. Фурлоу слышал её частое тяжёлое дыхание. Мгновенно, как будто они сбросили тяжёлую ношу, вернулась прежняя мускульная энергия.
Они обернулись.
— Все прошло, — облегчённо вздохнул Фурлоу.
Она отреагировала с яростью, которая поразила его.
— Что ты там вытворял, Энди Фурлоу? Хотел напугать меня до полусмерти?!
— Я видел то, что сказал, — ответил он. — Ты могла этого не видеть, но ты безусловно это почувствовала.
— Истерический паралич, — сказала она.
— Который поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, — заметил он.
— Почему бы и нет?
— Рут, я точно видел то, что описал тебе.
— Летающее блюдце! — презрительно усмехнулась она.
— Нет… ну, может быть. Но это там было!
Он уже начинал сердиться. Если постараться рассуждать здраво: те прошедшие несколько минут — просто сумасшествие. Могло ли это быть иллюзией? Нет! Он тряхнул головой.
— Дорогая, я…
— Не смей называть меня дорогой!
Он схватил её за плечи и встряхнул несколько раз.
— Рут! Две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Не могла бы ты и дальше продолжать в том же духе?
— Я…
— Может быть, кто-нибудь заставляет тебя ненавидеть меня?
— Что? — Она уставилась на него, черты её лица были плохо различимы в слабом свете фонарей.
— Давай вернёмся назад. — Он указал в сторону резервуара. — Я почувствовал, что сержусь на тебя… ненавижу тебя. Я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. И тогда я почувствовал, что могу двигаться. Но когда я почувствовал ненависть… Это было как раз в тот момент, когда они направили на нас свой аппарат.
— Какой аппарат?
— Что-то вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из неё.
— Ты хочешь сказать, что весь этот бред… что бы там ни было… мог заставить тебя ненавидеть… или…
— Именно так.
— Большей чепухи я ещё никогда не слышала! — Она отвернулась от него.
— Я знаю, что это похоже на бред, но я это чувствовал. — Он дотронулся до её руки. — Давай пойдём в машину.
Рут оттолкнула его.
— Я никуда с тобой не пойду, пока ты не объяснишь, что происходит.
— Я не могу этого объяснить.
— Но как ты мог видеть что-то, чего я не вижу?
— Наверное, это следствие несчастного случая… Мои глаза, поляризованные очки.
— А ты уверен, что инцидент в лаборатории не повлиял ещё на что-нибудь, кроме зрения?
Он опять ощутил закипающую ярость. Это было так просто — чувствовать гнев. С трудом, он сохранил сдержанный тон.
— Меня держали неделю на искусственной почке и проводили обследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Это все. Но я думаю, что-то произошло с моими глазами, и я теперь могу видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Я не предполагал, что смогу все это видеть, но я вижу.
Он приблизился к ней, схватил её за руку и потащил к выходу из аллеи. Она на один шаг отставала от него.
— Но кто же тогда они такие? — на ходу спросила она.
— Не знаю, но они существуют. Доверься мне, Рут. Поверь. Они существуют. — Он понимал, что приходится упрашивать её и ненавидел себя за это, но Рут уже шла рядом, теперь он держал её за руку.
— Хорошо, дорогой, я верю тебе. Ты видел то, что видел. Ну и что ты теперь собираешься предпринять?
Они вышли из аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Впереди, среди теней, темнел силуэт машины. Фурлоу остановился.
— Скажи, тебе трудно мне поверить? — спросил он.
Помолчав секунду, она сказала:
— Достаточно трудно.
— О’кей, Теперь поцелуй меня.
— Что?
— Поцелуй меня. Я хочу понять, действительно ли ты меня ненавидишь.
— Энди, ты слишком…
— Ты боишься поцеловать меня?
— Конечно, нет!
— Тогда давай.
Он притянул её к себе. Их губы встретились, её руки обвились вокруг его шеи.
Наконец, они отпустили друг друга.
— Если это ненависть, я хочу, чтобы ты продолжала ненавидеть меня.
— Я тоже.
Он убрал прядь рыжих волос с её щеки. Её лицо слабо светилось в темноте.
— Сейчас мне лучше отвезти тебя… к Саре.
— Я не хочу.
— Я не хочу, чтобы ты ехала домой.
— Но мне лучше поехать…?
— Да.
Она упёрлась руками ему в грудь и оттолкнула его.
Они сели в машину, чувствуя неожиданно возникшее смущение. Фурлоу завёл мотор и начал осторожно разворачиваться. Фары автомобиля осветили коричневые стволы деревьев. Внезапно фары йогами. Двигатель чихнул и заглох. Напряжённое, тягостное ощущение вновь овладело Фурлоу.